Так прошло несколько дней. Можно было подумать, что Расул каким-то образом узнал о его намерении и поэтому нигде не показывался.

"Неужели Расула предупредили! — думал Мухаммед. — Лет, я уверен, никто из моих ребят не мог взять сторону Расула. Они все осудили грабителя. Когда я прогонял его, никто не защищал негодяя. Не было случая, чтобы они предали меня или заколебались в трудную минуту. Я верю им".

Гачаги знали, зачем Мухаммед ищет Расула. Они боялись за своего атамана, опасались, как бы Расул, перехитрив его, не свел с ним счеты. Незаметно для Мухаммеда они сопровождали его, пробирались вслед за ним по лесу то ползком, то прячась за деревьями. Они понимали, что если с Мухаммедом случится что-нибудь, пристав сумеет переловить их всех. Когда Мухаммед подходил к Заката-лам или какой-нибудь деревне слишком близко, беспокойство гачагов возрастало.

Наступило воскресенье.

В этот день Мухаммед с утра залег в засаде у развилки дороги. Вот уже неделю он с нетерпением ждал встречи с Расулом. Если бы он знал, что товарищи, заботясь о его безопасности, тайком охраняют его, он бы очень рассердился.

Солнце только что взошло.

Вдруг Мухаммед заметил, что ветки кустарника впереди него зашевелились. Показался человек. Он пригляделся: это был Расул.

Расул остановился, выбирая место под кустами. Видимо, он намеревался подкараулить кого-нибудь из крестьян, которые ходили этой дорогой на мельницу.

Мухаммед мог без труда застрелить Расула, но он не сделал этого. Он хотел расправиться с грабителем на глазах у народа и смыть черное пятно клеветы, которое легло на его, Мухаммеда, честь.

Расул наломал веток и сложил их перед собой, так, чтобы укрыться от взглядов тех, кто мог пройти по дороге.

Мухаммед, покинув свою засаду, осторожно пополз назад, потом поднялся и некоторое время шел, прячась за деревьями, желая выйти на дорогу подальше от того места, где залег Расул. На нем была крестьянская одежда, непохожая на обычное одеяние гачага.

Перед тем как выйти на дорогу, Мухаммед спрятал свою винтовку под листвой возле родничка, хорошо ему знакомого, подвязал щеку платком, будто у него болят зубы, а лохматую крестьянскую папаху надвинул на самые глаза. Достав из кармана полотняный мешочек, он наполнил его землей и перекинул через плечо.

Теперь он в точности походил на бедняка крестьянина, идущего на мельницу помолоть зерно.

Мухаммед медленно шагал по дороге, приближаясь к тому месту, где залег Расул. Порой он бросал из-под шапки взгляды в сторону кустов. Ни одна веточка на них не шелохнулась. Он напевал что-то вполголоса, желая еще больше ввести в заблуждение Расула, но, подойдя ближе, замолчал, боясь, как бы тот не узнал его по голосу.

Когда до куста, у которого прятался Расул, осталось несколько шагов, послышался легкий шелест, и на дорогу, словно хищный баре, выпрыгнул Расул.

Мухаммед сделал вид, будто испугался, кинулся бежать.

Расул окликнул его:

— Стой или пулю получишь!

Мухаммед остановился и, изменив голос, испуганно забормотал:

— Пощади!.. Клянусь аллахом, у меня ничего нет! Умоляю тебя… Пожалей моих детей!

Расул подошел к нему и начал обшаривать карманы.

— Заткнись, несчастный! Или, думаешь, вопли помогут тебе избавиться от руки Мухаммеда?

Мухаммед резким движением ударил Расула по запястью, винтовка выпала из его рук на землю. Расул хотел поднять ее, но Мухаммед успел наступить на приклад ногой. В тот же миг он сорвал со щеки повязку.

Нагнувшийся за винтовкой Расул вскинул вверх лицо к остолбенел от ужаса.

— Мухаммед! — воскликнул он.

— Поднимись, — приказал Мухаммед.

Расул поднялся. От страха он не мог вымолвить ни слова.

Его глаза умоляюще смотрели на Мухаммеда, взывая к милосердию.

— Ступай вперед! — сказал Мухаммед.

— Куда? — глухо спросил Расул.

— Ступай вперед, говорю!

Расул пошел по дороге, поминутно оглядываясь. Ему казалось: сейчас за его спиной прогремит выстрел. Он ждал, но выстрела не было.

Нет, кажется, Мухаммед не собирался убивать его. Он шагал вслед за Расулом, сверля его спину суровым взглядом. Оба молчали.

Они поднялись по склону, поросшему негустым леском, затем спустились вниз по тропинке, петляющей меж зарослей ежевики.

Расул подумал, что Мухаммед собирается убить его здесь, на дне оврага, где редко кто бывает; таким образом, его труп никто не найдет.

Но он ошибся. Мухаммед спустился в овраг, чтобы напиться родниковой воды.

Когда они подошли к воде, Мухаммед сказал:

— Погоди!

Расул остановился. Он не смел обернуться, хотя ему очень хотелось знать, что будет делать Мухаммед. Он не видел, как тот пригнулся к земле и подставил рот под струйку воды, сбегавшую с небольшого уступа.

Утолив жажду, Мухаммед утер ладонью рот и бороду.

— Хочешь, пей, — сказал он Расулу.

Тот промолчал.

— Я знаю, глаза твои налиты кровью, — продолжал Мухаммед. — Но ведь уши тебе не заложило. Повторяю: если тебя томит жажда, можешь напиться.

— Не хочу.

Мухаммед, достав из кармана кисет, свернул цигарку.

— На, закури, — предложил он Расулу.

Расул молчал несколько секунд и снова бросил:

— Не хочу.

Они начали подниматься по склону оврага, покрытому смешанным лесом; здесь росли граб, липа, дикая груша, изредка попадались высокие чинары.

Весело перекликались птицы.

Кончился подъем, справа показалось небольшое болотце, над которым повис легкий туман, еще не успевший растаять в солнечных лучах. По ту сторону болота лес был немного пореже; стволы деревьев, одетые в мох, казались призрачными в невесомом, голубоватом покрывале тумана.

Расулу представилось, будто он впервые в жизни шагает ранним утром по лесу — так сказочно прекрасен был лес. Странно, он уже столько месяцев живет в лесу, но еще никогда не чувствовал так, как сегодня, его удивительной красоты. Птичье щебетание никогда не казалось ему таким чарующим и необычным. А как приятно вдыхать поутру сырой лесной запах!

Может, утро кажется ему непередаваемо прекрасным оттого, что близка угроза смерти? Неужели ему предстоит навеки расстаться с этим лесом, небом, горами, воздухом, людьми? Неужели он в последний раз ощущает под ногами мягкую землю, покрытую шуршащими листьями и потрескивающими сучьями? Неужели он никогда не прижмет к груди свою мать?

Расулу сделалось жутко. Он не смог пересилить себя, обернулся назад и воскликнул:

— Нет, ты не убьешь меня! Ты не сделаешь этого!.. Я знаю, в твоем сердце живет память о прошлых днях, когда мы были вместе!

— Иди, иди, — глухо ответил Мухаммед.

Расул несколько секунд стоял без движения, затем махнул рукой и зашагал по тропинке.

Опять начался крутой подъем. Мухаммеду было труднее идти, так как он нес на плече винтовку Расула. Но думал он сейчас не о Расуле, — ему вспомнились дети его сестры. На что будет существовать осиротевшая семья? Чем сестра будет кормить малышей? Он почему-то невольно подумал о Бахраме.

"Славный парень, — пронеслось в его голове, — светлая, чистая душа. Он поможет сестре. Уверен, он придумает что-нибудь. Но сможет ли он оказывать ей помощь всегда? Ведь у него столько врагов — пристав, городовые, даже сам царь Николай!.. Эх, недругов много!"

Лошадиное ржание позади прервало его размышления. Всадники поднимались по тропинке вслед за ними.

"Конные казаки! — подумал Мухаммед. — Погоня!"

Однако он не растерялся и приказал Расулу войти в заросли кустарника справа от тропинки. Они сели на плоский валун, Расул — впереди, Мухаммед — сзади, почти упираясь стволом винтовки в его спину.

Расул знал: если он подаст голос, Мухаммед не замедлит спустить курок.

Всадники приближались. Расул не спускал глаз с тропинки, которая была хорошо видна сквозь просветы в кустах.

Когда всадники поравнялись с ними и Мухаммед увидел их лица, его охватило изумление:

"Это же мои ребята! Что они здесь делают? Не приключилось ли чего?"