— Что это значит, Мануэла?

Мануэла стала объяснять. Ее здесь ничего не держит. У нее не осталось никаких надежд на то, что ее семья будет счастлива в Форталезе. И она хочет увезти отсюда отца и Питангу.

Самюэля ее объяснения не удовлетворили. Бар, которым владеет Мануэла, пользуется большой популярностью. От клиентов нет отбоя. Она может здесь хорошо зарабатывать. Она всем здесь нужна.

— Бар, клиенты, — проронила Мануэла. — Все это я найду в другом месте. Я приняла решение, Самюэль, и никто не заставит меня изменить его.

— А Кливер согласен с этим решением? А Питанга?

— Да, они не имеют ничего против, — подтвердила Мануэла.

Самюэль опечаленно покачал головой:

— Ну что же, раз ты так решила… Не знаю, что тебе еще сказать, Мануэла. Ведь мы — друзья. И мне очень будет не хватать вас всех…

Когда Рамиру вошел к Франсуа, тот сразу же понял, что муж Летисии явился к нему с каким-то неприятным разговором, и внутренне подобрался.

В глубине души он уважал Рамиру, но не верил в то, что они с Летисией смогут обрести покой и счастье. В это не верил никто из окружающих, и Франсуа понимал, что Рамиру догадывается об этом, потому и ведет себя так вызывающе, так заносчиво! Они с Летисией восстали против существующего порядка вещей; но мало-помалу революционный дух выветрился из их отношений, а страсть прошла, но они оба по-прежнему боятся признаться в этом друг другу…

Как и ожидал Франсуа, Рамиру начал разговор с откровенной грубости. Он швырнул архитектору его проект и осведомился, сколько стоит эта работа.

Франсуа терпеливо объяснил, что проект не имеет цены. Он сделал его из любезности. Это подарок. И тогда Рамиру напрямую изложил свои претензии:

— Мне не нравится, что ты в мое отсутствие обхаживаешь мою жену!

— Если ты не доверяешь собственной жене, это твоя проблема, — заметил Франсуа. — И еще я тебе скажу — когда ты увидишь, что Летисия грустна, подавлена, не удивляйся. Этот день не за горами, вот увидишь!

— Ты учишь меня жизни с высоты своего опыта? — высокомерно поинтересовался Рамиру.

— Мне учить тебя? — переспросил Франсуа. — Куда мне? Ты уже дважды женился, у тебя взрослые дети! Кто я такой, чтобы учить тебя? Но Летисию я знаю лучше, чем ты. Если ты и дальше будешь удалять ее от друзей, пытаться поменять ее привычки, все это обернется против тебя… Нет в мире человека, который мог бы жить только любовью…

Рамиру вернулся к Летисии еще более озлобленный и с порога сообщил ей, что вернул проект Франсуа и запретил ему и близко подходить к его жене. Он, Рамиру, и без того многое терпит. В этом доме ее дети его постоянно оскорбляют…

— Но ты даже не пытался расположить моих детей к себе! — выкрикнула Летисия.

— Детей? — повысил голос Рамиру. — Каких детей? Я вижу лишь нахальную девицу и избалованного, плохо воспитанного парня, который не упускает случая, чтобы унизить меня! Поэтому я и настаивал, чтобы у нас был свой собственный дом, только для нас, подальше отсюда!

— А зачем? — взвилась Летисия. — Зачем, если тебя постоянно что-то не устраивает, ты вечно чем-то недоволен! Даже тот участок, что подарил нам отец от чистого сердца, ты и то не смог принять по-человечески, а теперь еще хамишь ни за что ни про что Франсуа! Он хотел сделать нам любезность!

— Хватит его защищать, Летисия, — хлопнул кулаком по столу Рамиру. — Мне тошно слушать, как ты умиляешься от любезности своего архитекторишки! Замолчи!

— Сам замолчи! — завопила Летисия, совершенно потеряв контроль над собой. — Я устала, Рамиру! Я больше не могу! Ты это хотел услышать, да? Я устала!..

Разговор доктора Бастуса с Иванильдой не внес в дело никакой ясности.

Иванильда не хотела давать никаких показаний против Летисии Веласкес. Она утверждала, что никакого преступления не было, что оно — плод больного воображения Витора.

— Он действительно болен, сеньор адвокат, — говорила Иванильда, — неужели вы этого не поняли? А я не собираюсь осложнять жизнь донне Летисии. Она хороший человек и столько мне помогала!

Бастус уцепился за эти слова.

— Помогала? А чем она вам помогала, донна Иванильда? Деньгами?

— Сеньор адвокат, я не стану отрицать: она давала мне деньги, я была ее лучшей служанкой!

— Давала вам деньги, — внушительно произнес Бастус, — то есть она хотела купить ваше молчание? Это называется взяткой. Вас можно привлечь к ответственности. Обдумайте хорошенько то, что я вам сказал, а потом позвоните…

Сразу после ухода Иванильды доктор Бастус позвонил Витору. Он сообщил ему о состоявшемся разговоре и сказал, что не может принудить свидетеля к даче показаний.

Витор был слегка разочарован.

— Она будет давать показания, — злобно бросил он в трубку, — и мы засадим преступника в тюрьму!

Летисия, которая была в то время дома, услышала последние слова своего сына.

— Кого ты собираешься посадить в тюрьму, сынок? — рассеянно спросила она.

Витор, бросив трубку, перевел разговор на другое. Отчего у его матери такой подавленный вид? Может, у нее что-то со здоровьем?

— Да нет, я просто плохо спала, — ответила Летисия. — Так кого ты хочешь засадить в тюрьму?

— Есть там у нас один тип на фабрике, — Витор принял озабоченный вид, — адвокат пытается его отмазать… Можно, я тебя поцелую, мамочка?

Летисия растаяла.

— Не думала, что мой сын может быть таким ласковым, — пробормотала она. — Было бы хорошо, если бы все любящие мужчины были похожи на тебя.

Витор нежно пригладил ее волосы.

— Нейде мне сказала, что Рамиру сегодня не ночевал дома, — проговорил он сочувственно. — Но ты не переживай. У вас все наладится. Надо только немного потерпеть…

Гаспар Веласкес разыскал Рамиру в хижине, которую тот построил для себя и Летисии.

Но разговора у них не получилось.

Гаспар стал перечислять Рамиру те жертвы, на которые пошла ради него Летисия, но в ответ на это Рамиру сказал, что он пожертвовал не меньшим: он был вынужден ради соединения с Летисией оставить жену и детей, своих друзей, свои привычки. Словом, разговор сразу же зашел в тупик.

— Но неужели тебе трудно понять некоторые вещи, Рамиру? — не сдавался Гаспар. — Ты хоть представляешь, каким шоком была для моих внуков ваша связь? Ты даже не попытался наладить с ними отношения.

Рамиру ответил, что он не умеет общаться с избалованными детьми. Еще он не умеет делать вид, будто не замечает, что все его презирают, в грош не ставят. Именно поэтому ему хотелось убраться поскорее из дома Гаспара. А теперь ему кажется, что их отношения с Летисией были ошибкой. Им не надо было возобновлять свою связь. Ни к чему доброму это привести не могло. Теперь он это прекрасно понимает, так же как понял это с самого начала и Гаспар, не так ли?

— Послушай, что я тебе советую, — уклончиво произнес Гаспар. — Уж коль ты здесь один, в этой хижине, попробуй все спокойно взвесить. Подумай, что тебе нужно от жизни. Если решишь, что тебе надо вернуться к Летисии, — возвращайся, если же нет, — тут Гаспар сделал жест, который можно было понять как прощание. — Ты меня понял?..

Серена, Кассиану и Далила ожидали бурной реакции Асусены на известие об обручении Витора, но в последующие дни, после того как они прочитали об этом в газете, Асусена сохраняла спокойствие и невозмутимость.

Далила пробовала выведать у нее, что сейчас чувствует подруга, но Асусена упорно отмалчивалась.

А между тем спокойствие ее объяснялось не только тем, что она поверила словам Витора. Это спокойствие было сродни чувству обреченности. Асусена понимала, что в ней уже нет той любви к Витору, которая столько времени как огнем палила ее душу. Теперь она испытывала к нему жалость, сострадание, но не любовь. Она чувствовала себя обязанной поддержать его. Она чувствовала себя обязанной выйти за него замуж, а между тем сердце ее стремилось к другому человеку.