Они уже остановились у террасы кафе, и Франсуа предусмотрительно открыл дверцу.

— Знаешь, хотя мне исполнилось восемнадцать, иногда я чувствую себя совершенным младенцем, — честно призналась Аманда и вылезла из машины. — А мороженое я съем с удовольствием, и с клубничным сиропом, и с шоколадом, и с печеньем, и с черешней. Да! Да! Угости меня скорее мороженым!

Все-таки это был прекрасный день рождения! Пусть пока еще и не произошло больших перемен, но возникли хотя бы обещания их…

Дома Аманду ожидал великолепный торт, который испекла Нейде. Плиниу вручил Аманде ключи от всех машин в доме, выразив надежду, что, несмотря на это, она подождет его рассчитывать.

Ее торжественно поздравили все слуги и служанки, и Аманда почувствовала, как все ее в доме любят. И ей это было приятно.

А когда она задула на торте все свечи и откусила первый кусочек, который буквально растаял у нее во рту, Витор сказал ей:

— Мне кажется, ты должна себе сделать подарок. Почему бы тебе не переселиться в комнату донны Летисии? Комната большая, просторная, и сразу понятно, что принадлежит она взрослой женщине.

— Нет, — твердо ответила Аманда брату, — эта комната останется по-прежнему запертой и попрежнему будет принадлежать той, которая нас бросила.

— Она умерла. Забудь о ней, — спокойно сказал Витор, с удовольствием отправляя в рот еще кусочек торта.

Разговор их был прерван телефонным звонком: Аманду поздравлял Гаспар. Аманда горячо поблагодарила деда за подарок: всю свою жизнь она мечтала именно о такой подружке.

Гаспар весело сказал, что они с Эстелой уже налили по бокалу шампанского, которое пьют за здоровье любимой внучки! Потом Гаспар попросил Летисию, он хотел поздравить свою дочь.

— Она пошла пройтись, — ответил Витор, взяв трубку. — Похоже, она решила заняться собой, дедушка. На нее действуют романтические флюиды твоей свадьбы.

И Гаспар понял, что в жизни Летисии произошли серьезные перемены к лучшему. Если уж она ушла из дома в день рождения дочери, то, значит, это что-то очень серьезное.

— Почему ты не сказал, что мама больше не живет с нами? — спросила Аманда, когда Витор положил трубку.

— Не хотел омрачать его свадебное путешествие, — ответил Витор, а про себя подумал: не хватало еще, чтобы встревоженный Гаспар примчался на всех парах в Форталезу и испортил все, что им, Витором, задумано — его игру с акционерами, выход на международный рынок…

Витор взглянул на сестру, которая сидела на противоположном конце огромного стеклянного стола, в котором отражались огоньки свечей, и очень серьезно сказал:

— Больше всего меня заботит будущее, Аманда, твое и мое. Сейчас я занят кое-какими перестановками в фирме, стараюсь все привести в соответствие с мировыми стандартами. Мы не можем допустить, чтобы кто-то нам помешал. Старики уже отжили свое. Их жизнь позади, им не нужны никакие перемены, никакое движение вперед, поэтому все они сейчас для нас только помеха. Главное дело сейчас ложится на нас, и только на нас. Кто бы ни вторгся в нашу семью — ловкачи, аферисты, любители чужого добра, — ничего у них не получится. Наше — это наше! — И Витор поднял бокал с вином. — За нас, Аманда! За будущее семьи Веласкесов!

Изабел Бонфинь повела себя как маленькая девочка, решив, что, переодев свою кузину, она надежно спрятала ее от всех. Разумеется, Бонфинь тут же узнал Илду, которую прекрасно знал, и загадка с немкой-экономкой мгновенно разъяснилась. Илда и Бонфинь всегда симпатизировали друг другу и очень были рады встрече. Бонфиню, правда, было неловко, что Изабел так обошлась с их родственницей, но и спорить с женой он не собирался. Все домашние дела женщины должны были улаживать сами.

С появлением в доме Илды — Хильдегарды многие проблемы Изабел благополучно разрешились. Собственно, она не придавала этим проблемам особого значения, иначе никому в доме давно не стало бы житья, но тем не менее время от времени она все-таки устраивала небольшой скандал Пессоа и Адреалине, которые отказывались прибираться у себя в комнате, не пускали туда Жанаину, говоря, что она нарушает их замечательный порядок.

Молодежь занималась йогой, слушала магнитофон, философствовала, развалившись на полу, и совершенно не желала никаких посторонних вторжений в свою жизнь. Но Илда, у которой был большой опыт работы с детьми, — она с гордостью говорила, что имела дело с тридцатью, да, с тридцатью подростками! — нашла общий язык и с этими. На время уборки она всякий раз выманивала их, пообещав им что-то вкусненькое на кухне, и великовозрастные дети бежали лакомиться со всех ног.

Дом Изабел сверкал теперь как стеклышко, как и обещала Илда. И даже молодежь смирилась с уборками.

Немало времени Пессоа с Адреалиной проводили и вне дома, валялись на пляже, купались, играли в теннис, а потом пили сок в баре Мануэлы, где Пессоа всегда шутливо заигрывал с Питангой.

Питанга часто помогала матери в баре. Она привыкла к работе официантки, и это не казалось ей таким уж тяжелым делом. К тому же и посетителями в баре в дневное время была в основном молодежь, так что Питанга как бы просто проводила время в своей компании.

Появление новой посетительницы Питанга отметила сразу. Изящная, стройная женщина с короткой стрижкой была не из тех, кто, примелькавшись за долгие пляжные дни, кажется доброй знакомой. Похоже, что красивая незнакомка была приезжей, и Питанга собралась было ее обслужить, но Мануэла сказала дочери:

— Погоди, погоди, я сама!

Наметанный взгляд Мануэлы никак не мог определить, к какой категории отнести эту приезжую: она не была ни отдыхающей, ни туристкой. А зачем тогда появилась на пляже? Именно это и собиралась выяснить Мануэла.

Женщина отказалась от всех деликатесов, служивших достопримечательностью бара, и заказала стакан мангового сока.

— А вы случайно не знаете сеньора Самюэля? — внезапно спросила женщина у Мануэлы. — Я приехала издалека именно к нему, он мне очень нужен.

— Не знаю я никакого Самюэля, — ответила Мануэла, вся ее любезность тут же растаяла, и она поспешила вернуться к стойке.

«Вот это кто, одна из бесстыжих подруг Самюэля, — заключила она. — Ему, видите ли, пришло в голову назначать у меня в баре свои свидания!..» И Мануэла почувствовала себя смертельно обиженной.

Зато Питанга не сделала таких скоропалительных выводов. Услышав, что посетительница разыскивает сеньора Самюэля, она сообразила, что здесь, на побережье, сеньор Самюэль только один. К посетительнице она подошла с ожерельями, и та, несмотря на свою озабоченность, была очарована их красотой и тут же выбрала себе одно из них.

— Я сообщу сеньору Самюэлю, что вы его разыскиваете, — пообещала Питанга, — но вам придется подождать. Это неблизко.

Лицо незнакомки просияло.

— Я подожду, подожду! — сказала она. — Мне так нужно, просто необходимо с ним поговорить. А пока я пройдусь по пляжу, погуляю. У вас здесь так красиво, просто замечательно!

Мануэла, заметив, что дочь разговаривает с «бесстыжей», как она ее окрестила, тут же напомнила Питанге, что той скоро идти в школу, и Питанга мгновенно исчезла из бара. Немного погодя ушла из бара и незнакомка, провожаемая неодобрительным взглядом Мануэлы. Она огляделась по сторонам и пошла по направлению к теннисным кортам, где обычно толпилась и шумела молодежь.

Не прошло и четверти часа, как в бар влетела Адреалина. Мануэла недолюбливала эту хиппи, девчонка была, по ее мнению, малость не в себе. Вслед за ней влетел Пессоа.

— Соку, сеньора Мануэла! — закричал он. — Соку! Дреночке плохо!

Дреночке, видно, и в самом деле было плохо, потому что Мануэла не успела поставить на стол сок, как Дреночка пулей вылетела из бара. Зато в окне мелькнула незнакомка, вошла и уселась в уголке. Пессоа выскочил вслед за Дреной.

«Какой-то сумасшедший дом», — вздохнула про себя Мануэла.

И будто в подтверждение ее мыслей у дверей зафырчал «джип» и в двери чуть ли не вбежал Самюэль. Питанга сообщила ему о незнакомке, он отвез Питангу в школу и помчался на свидание.