Он обнял Витора. Как будто бы небольшая частица тепла их прежних отношений была восстановлена. Гаспар одобрил решение внука жить своей жизнью, найти другую работу. Во всяком случае, дед останется его опорой и лучшим другом.

После ухода Гаспара Витор облегченно вздохнул: кажется, старая лиса расчувствовалась и поверила ему. Еще немного, и он вновь обретет доверие сеньора Гаспара. Через несколько дней тот позовет любимого внука и примет его с распростертыми объятиями. Вот тут-то внучок и получит свои кровные десять процентов.

Но Витор рано радовался. Гаспар очень сильно любил его, но едва ли смог бы простить ему предательство. Эстеле, с нетерпением дожидавшейся его возвращения, он сказал:

— Знаешь, Витор очень правдоподобно доказывал, что он невиновен. Но у меня предчувствие… В этой головоломке что-то не сходится. Я дам ему еще один шанс. Но если мои подозрения подтвердятся, дороги назад не будет, он мне больше не внук!

Прошло уже несколько дней, а разыскания Адреалины и Пессоа не продвинулись ни на шаг. Они валялись на пляже, глядя в небо, бродили по окрестностям, сидели в баре у Мануэлы и размышляли, размышляли… Что же означают эти две таинственные буквы — ВК? Пессоа не отчаивался: ведь это только первая ниточка к коду, нужно искать вторую и потянуть за нее.

Они принялись допрашивать Марию Соледад, куда же направлялся парусник Саула? Ведь пират, по всей видимости, решил забрать денежки, которые или зарыл где-то на безлюдном островке, или припрятал в надежном месте.

— Мы шли в Карибское море. Но куда именно, на какой из островов, этого я не знаю. — Мария Соледад пыталась что-нибудь еще вспомнить, но безуспешно.

— Ага, это уже вторая ниточка — Карибы. Пессоа, дай мне, скорее атлас. Попроси у Франсуа, — торопила его Адреалина.

Они все вместе склонились над атласом. Адреалину озарила какая-то новая идея. Она лихорадочно водила пальцем по географическому атласу, что-то выискивая. Пессоа и Мария Соледад уже начинали нервничать и требовали у нее объяснений.

— Нашла, нашла! Вот оно! ВК прямо у нас под носом. Саул направлялся прямо сюда. Клад здесь! — вдруг пронзительно закричала Адреалина. — Мама, Виллемстад — это В, а К — это Кюрасао.

От этого крика Пессоа испуганно подпрыгнул, а Мария Соледад вздрогнула. Ей как будто что-то припомнилось: отец как-то говорил ей о Виллемстаде. Кажется, Ана Каролина напала на правильный след. И Франсуа так думал. Он предложил тост за Дрену — гениального дешифровалыцика, и за разгадку ВК.

Когда вечером вернулся Франшику его семейство поднимало бокалы с соком и поздравляло сестрицу.

— Ты гений, Адреалина! Поздравляю, — торжественно говорил Франсуа. — Теперь все складывается в стройную картину. Мария Соледад вспомнила, что Саул тоже интересовался Виллемстадом — столицей Кюрасао. Может быть, он и собирался плыть туда, чтобы забрать деньги.

Франшику забеспокоился, уж не рехнулись ли они, как старый Бом Кливер! Мало ли что выдумает его ненормальная сестренка. Значит, она прочитала журнал и вмиг расшифровала, что ВК — это Кюрасао? Чепуха!

— Ничего и не чепуха! Ты должен немедленно сгонять туда, Франшику, и проверить, правда это или нет, — предложил Пессоа.

— Ну да! Я возьму с собой заступ и перекопаю весь остров в поисках клада, — обреченно согласился Франшику.

И тут сказал свое весомое слово Франсуа. Если Адреалина потянула за первую ниточку и своим изворотливым умом разгадала шифр, то Франсуа завершил расследование тайны и поставил точку.

— Перекапывать остров не надо, Франшику, — успокоил он друга. — Деньги должны лежать в банке. Кюрасао — налоговый рай, и весь мир хранит там свои денежки. Остров ломится от голландских банков, умные люди переводят сбережения только туда.

Так общими усилиями была разгадана тайна двух букв, и осталось только найти в бортовом журнале номер счета в банке.

Вернувшись из своей заграничной командировки, Бонфинь понял, что Оливия еще больше сблизилась с Витором. Теперь они встречались каждый день. Парень не терял времени зря. Он подбирался все ближе и к Гаспару и к его, Бонфиня, дочери. Оливия возвращалась домой поздно ночью счастливая, с сияющими глазами. Бонфинь мрачнел, все хотел серьезно поговорить с дочерью, но не мог собраться с духом.

В отличие от Гаспара он никогда не обольщался насчет Витора и не верил, что Дави мог один осуществить такую операцию. За всем этим стоит именно Витор, а не конкурирующая фирма, подозревал Бонфинь. Его беспокоило и то, что молодой Веласкес снова что-то затевает. Он помирился с дедом. Мягкосердечный Гаспар снова доверился внуку и забыл об осторожности. А второй удар от Витора может оказаться для него фатальным.

Бонфинь никак не мог разгадать, что нужно Витору от Оливии? В искренность чувств этого повесы он никогда не верил. Он много слышал о похождениях Витора. Гаспару не раз приходилось выручать внука из переделок. И вот однажды Бонфинь решился высказать дочери свои опасения. Он слышал, как она тихо беседует с Витором по телефону.

— Жаждешь меня увидеть, соскучился? Лгунишка! Хорошо, я буду готова через полчаса. Целую. Пока!

И Оливия, напевая веселую мелодию, поспешила в свою комнату одеваться. У Бонфиня сжалось сердце, он понял, что дело зашло слишком далеко, дочь влюбилась в этого негодяя. И он сам виноват в том, что вовремя не остановил ее.

— Поди сюда, Оливия, — позвал он дочь. — Что происходит, девочка? Ты встречаешься с этим парнем? Вполне возможно, что он просто использует тебя, у него свои цели. А когда ты поймешь это, будет уже поздно. Я не хочу, чтобы ты страдала из-за этого типа.

— Как это использует, папа? Я ведь не ребенок! — обиженно воскликнула Оливия. — Я всегда нравилась Витору, и он этого не скрывал. А я его терпеть не могла. Но сейчас мы сблизились, и я открыла в нем много хорошего. Ты просто несправедлив к нему.

Бонфинь признал, что он бессилен. Витор оказался слишком коварным и сумел так быстро прибрать к рукам Оливию. Похоже, сейчас он преуспел в этом и с собственным дедом. Бонфинь еще пытался бороться, объяснить дочери, что у Витора нет чувств, принципов, у него вообще нет души. Как может человек, ненавидящий собственную мать, деда, привязаться к кому-то искренне, по — настоящему? Люди для него только марионетки, с помощью которых он добивается своих целей.

— Оливия, Витор — психически ненормальный человек, это патологический случай, — привел Бонфинь свой последний довод.

Оливия сама догадывалась об этом. Но она была врачом и считала своей профессиональной обязанностью помочь больному. В ее отношении к Витору была изрядная доля жалости и сочувствия. Он не раз повторял, что нуждается в ее помощи, что она действует на него благотворно и умиротворяюще. И этим он покорил отзывчивое сердце доктора Оливии. Если бы Витор испытывал к ней только страсть, он не сумел бы так быстро покорить ее.

Бонфинь проиграл еще и потому, что ему приходилось сражаться на два фронта. Изабел давно с вожделением наблюдала за развитием этого романа и всячески потворствовала ему. Она и слышать не хотела ни о каком сумасшествии Витора. Все Веласкесы немного сумасшедшие. Ну и что же? А Витор ее просто очаровывал: такой утонченный, воспитанный мальчик.

— Успокойся, Бонфинь! — сердито говорила Изабел мужу. — Я согласна, Витор — парень непростой. Но одного у него не отнять, он — наследник Веласкесов. Не то что этот простолюдин Дави. Представь себе, наша дочь — Оливия Мария Бонфинь Веласкес! У меня даже мурашки по коже бегают, я вся дрожу!

И Изабел по секрету сообщила мужу, что Витор уже поговаривает о свадьбе. После этого бедный Бонфинь потерял аппетит и сон. Но больше он не заговаривал с Оливией. Молча провожал ее глазами, когда она устремлялась на свидания — радостная и беззаботная. Но он знал твердо — его дочь в большой опасности.

Проблемы, одна сложнее другой, катились на Летисию как снежный ком, и с этим ничего нельзя было поделать. Она, как могла, сопротивлялась бедам и невзгодам, приходившим каждый раз с самой неожиданной стороны, но сил у нее оставалось все меньше и меньше.