По-прежнему самой большой ее головной болью оставались взаимоотношения с Рамиру.

Она надеялась, что проживание, хотя и вынужденное, в особняке Веласкесов поможет Рамиру хотя бы в какой-то мере приобщиться к их образу жизни, смягчит его, но не тут-то было. Как ни умоляла она его принять предложение Гаспара и поработать у отца, Рамиру отвечал угрюмым отказом. Он рыбак и останется им до конца своих дней, нравится это кому-то или не нравится. Он надеется, что ему не придется этого повторять. А сегодня ему надо подскочить в деревню, поговорить с Самюэлем — скоро опять в море.

— Иногда я думаю, ты просто ищешь предлог, чтобы повидаться с Сереной и детьми, — вырвалось у Летисии.

— Если мне когда-нибудь придется подыскивать для этого предлог, значит, я конченый человек, — отрезал Рамиру.

…Вторая проблема Летисии была связана с Иванильдой, или Хильдегардой, как теперь ее называли. Эту проблему взялся разрешить Франсуа, но разговора у него с Иванильдой не получилось. Женщина была напугана. Она не хотела давать показаний против Летисии, но и не собиралась сидеть за нее в тюрьме — больше ничего от этой дамы Франсуа добиться не смог. Видимо, Витор сумел запугать ее.

Франсуа, передавая Летисии свой разговор с Иванильдой, рассказал, что Витор угрожал этой женщине. Он говорил, что сумеет их обоих — ее и мать — засадить в тюрьму.

— Мой сын помешался, Франсуа! — вздохнула она.

— Почему бы тебе напрямую не поговорить с ним? — предложил тот.

— Я же говорила тебе, у меня духу не хватит для такого разговора, — объясняла Летисия.

— А твой отец? Он мог бы помочь…

— Никого не хочу вмешивать в это дело, — сразу отвергла это предложение Летисия.

— Но ты не можешь это долго скрывать даже от Рамиру, от своего мужа! — убеждал ее Франсуа.

— Именно Рамиру ничего не должен знать об этом! — воскликнула Летисйя. — Иначе он сам умрет от чувства вины… Помнишь, я тебе рассказывала, что в тот роковой день Жорди устроил мне скандал из-за звонка одного человека?

— Звонка, который вызвал ссору? — вспомнил Франсуа.

— Да, я не видела Рамиру много лет. Но в тот день он был в Рио и позвонил мне… Просто так, узнать, как у меня дела… Мы и не поговорили толком, но Жорди увидел, что я нервничаю, и сделал свои выводы…

— Рамиру с удивлением посмотрел на нее.

— Значит, Рамиру имеет отношение к смерти твоего мужа?

Выходит, так, — скорбно подтвердила Летисйя. — Теперь ты понимаешь, почему об этом не должен знать Витор. Если только он когда-нибудь узнает об этом, Франсуа, то решит, что его подозрения оказались правильными. Тогда он весь мир перевернет, но отомстит и мне, и Рамиру…

Рамиру не обманывал Летисию, когда говорил, что ему необходимо повидаться с Самюэлем. Но когда они переговорили относительно срока выхода в море, Самюэль сам предложил ему:

— Почему бы тебе не повидаться с Сереной и детьми? Поговоришь с Кассиану… Он сам не свой из-за ссоры с нашей Далилой.

Рамиру взглянул на часы.

— Ворваться к ним без предупреждения в такой час…

— Ты смотри, Эстер, какой он стал воспитанный, — обратился Самюэль к жене. — Ладно тебе, Рамиру. Сходи туда. И дети обрадуются…

На пороге его бывшего дома Рамиру ожидал неприятный сюрприз: он увидел целующихся Асусену и Витора.

— Где твоя мать, Асусена? — резко обратился он к дочери и бросил презрительный взгляд на отпрянувшего от нее Витора.

— Там, в комнате, — испуганно пролепетала Асусена.

Рамиру ворвался в комнату злой, как зверь. Свирепо бросив Серене «нам надо поговорить», опустился на стул.

— Что это еще такое? — возмутилась Серена. — Ни «здравствуй», ни «добрый вечер»…

Рамиру возразил, что ему не до соблюдения этикета. Он только что видел целующихся Асусену и Витора. Здесь, под нашей крышей!

— Под нашей крышей? — возвысила голос Серена. — С тех пор как ты покинул этот дом, у тебя другая крыша!

Рамиру сказал, что дело не в этом. Как она может позволять их дочери встречаться с этим типом?

— Да, — согласилась Серена. — Я дала Асусене разрешение на свидания с Витором. Я научилась сама принимать решения. И я устала запрещать Асусене встречаться с этим парнем. Она хочет этого, так пусть лучше встретятся здесь, чем в дюнах или в лесу. Здесь я, по крайней мере, могу уследить за ними!

— Ты? — у Рамиру глаза сузились от бешенства. — Разве ты можешь за кем-то уследить, когда сама превратилась в современную женщину, которая посещает кабак?!

— Вон из моего дома, Рамиру Соарес, — тихо, но внушительно произнесла Серена. — Ты не имеешь права меня оскорблять. Вон отсюда!

Рамиру выскочил из дома и ту же налетел на Витора. Витор, не утратив самообладания ни на секунду, защищался. В чем дело? У него есть разрешение хозяйки дома встречаться с ее дочерью. И он не понимает, зачем тут Рамиру машет руками и устраивает на ровном месте трагедию.

— Ты не понял, что это достойная семья? — зарычал Рамиру. — И таким, как ты, тут делать нечего!

Витор сделал удивленный вид.

— Я что-то не понял, а моя мать — она из достойной семьи или такая, как я? Как, по-вашему, я должен себя чувствовать, когда какой-то тип, вскруживший голову моей матери, заставивший ее забыть обо всех обязанностях, приходит сюда и оскорбляет меня без всяких причин! Да еще сам перед этим ушел из семьи, чтобы вести сомнительную жизнь со своей милой!

Слова Витора были во многом справедливы, и Рамиру не знал, как на них возразить.

— Кто дал тебе право так со мной разговаривать? — только и произнес он.

Витор, казалось, удивился еще больше.

— Если у вас есть права отца, то у меня есть права сына, и я считаю, что у вас нет морального права критиковать меня!.. Подумаешь, мы с Асусеной поцеловались! Мне тоже было не по себе, когда я увидел, что вы целуетесь с моей матерью! Там, в роще… Но увы! Люди созданы из плоти и крови, и с этим ничего не поделаешь…

Серена вышла на крыльцо и сделала Витору знак, чтобы он замолчал.

— Перестань, Рамиру. А ты, Витор, уходи, пока чего-нибудь не случилось. Уходи, прошу тебя!

Витор пожал плечами.

— Хорошо, — бросил он. — Вы меня сами звали. Но если вы мне отказываете от дома, то пеняйте на себя.

С этой угрозой, смысл которой хорошо поняла опечаленная Асусена, он прыгнул в машину.

Рамиру хотел было снова войти в дом, но Серена стала перед дверью, скрестив руки, всем своим видом показывая, что ему здесь больше делать нечего.

— Ну смотри, Серена, — пробормотал Рамиру, — смотри, как бы тебе не пришлось обо всем этом пожалеть!

— Ступай, — холодно произнесла Серена. — Ступай домой, Рамиру. Тебя ждет жена. Не заставляй ее тревожиться понапрасну!

Прежде Кассиану не находил себе места, поссорившись с Далилой, а теперь не выказывал ни малейшего признака беспокойства. Он жил как будто во сне. Кассиану точно ступил на борт волшебного парусника, погрузившись в мир книг.

Их страницы шелестели, как морской ветер, слова отдавались в ушах гулом морских раковин. Это было удивительное чувство — каждая прочитанная им страница казалась открытым окном во Вселенную.

Теперь он понимал Самюэля с его пристрастием к печатному слову.

Он лежал на берегу залива — и в то же время плыл по волнам прочитанных фраз.

«А если вам угодно знать мое имя, то я не стану его скрывать. Меня зовут Семан Баруш, я — повелитель пустыни… И, окутанный облаком песка, благородный разбойник исчез за горизонтом…»

— Кто у нас и вправду исчез за горизонтом, — послышался голос Маджубиньи, — так это Кассиану. Теперь он весь Божий день валяется на солнышке, нежится, потягивается, а кому приходится вкалывать? На кого ты бросил все дела? Один трудяга остался на всю деревню — это я. Ты меня удивляешь, Кассиану. Ты точно заразился от Самюэля. Я тебя не узнаю, парень!

Самюэль, лежавший в гамаке поблизости, тоже подал голос:

— По-моему, этот тип хочет нас оскорбить, Кассиану?