— Именно сегодня мы и должны о ней поговорить, — очень серьезно и торжественно продолжал Франсуа. — Без нее тебя бы не было на свете. Она дала тебе жизнь, Аманда. А жизнь слишком серьезный дар, чтобы не быть за него благодарной.

Аманда, все так же насупившись, смотрела на художника — такой красивый, загорелый, а похоже, приехал только для того, чтобы читать ей мораль. А она-то, дурочка, расчувствовалась!

А Франсуа продолжал:

— И любовь тоже дар. Твоя мать любит, и любит она достойного человека, поэтому все мы должны относиться к ее жизни и любви с уважением.

— А ты, часом, не святой, Франсуа? — вскинулась Аманда. — Как ты можешь расхваливать своего соперника? Я вот не святая! В моих жилах течет настоящая кровь, и сейчас она просто кипит от ненависти!

— И я не святой, — успокоил Аманду насмешливый Франсуа, — только что толку с ума сходить, если поделать ничего нельзя? А любовь, знаешь, такая штука, которая существует только если она взаимна. Да ты это и сама прекрасно знаешь.

— Она обманула нас обоих! — Аманда придвинулась к Франсуа поближе. — Она нас покинула, оскорбила, обделила! Но разве мы с тобой не можем быть счастливы? Ну посмотри, посмотри на меня, Франсуа. Посмотри как на женщину! Ты же видишь, нам принадлежит будущее. Нам ничего не стоит забыть о ней, выкинуть из своей жизни и жить! Жить!

— Нет, Аманда, я не смогу смотреть на тебя как на женщину, — Франсуа отодвинулся подальше от этой сумасбродной девчонки, которая вновь взялась за свои бредни.

Ох уж эта юношеская неуравновешенность: белое или черное, все или ничего! Сколько еще шишек набьет жизнь этой горячей, порывистой лошадке, которой так далеко до зрелости. Он бы очень хотел ей хоть как-то помочь, по возможности, смягчить хоть какие-то удары!..

— Я никогда не буду твоим любовником, Аманда, — спокойно сказал он. — Никогда. Запомни это раз и навсегда.

— Я тебя ненавижу! Ненавижу! — уже кричала Аманда. — Зачем ты сюда явился? Что тебе от меня нужно?! Травить мне душу? Смеяться? Издеваться надо мной?

— Я явился потому, что я тебе друг, потому, что привязан к тебе, хочу тебе добра, а тебе сейчас плохо, — воистину у Франсуа был неиссякаемый запас терпения. — Если бы я тебя не любил, стал бы сносить твои выходки? Скажу тебе откровенно, что мне даже льстит, когда ты признаешься мне в любви и даже пытаешься соблазнить, прибегая ко всяким уловкам, детским и милым…

Несмотря на свою обиду, Аманда все-таки слушала Франсуа. Главная его сила была в честности, он все называл своими именами, и, когда все было расставлено по местам, все и выглядело как-то совсем по-другому.

— Но я никогда не стану в угоду тебе притворяться и делать вид, будто между нами возможны какие-то любовные отношения. Никогда. Потому что слишком люблю твое жизнелюбие, непредсказуемость, молодость. Ты творческий человек, Аманда! Помнишь, как было хорошо и весело, когда мы работали над выставкой? Так стоит ли нам терять нашу дружбу, раскованность, непринужденность? С тобой я чувствую себя моложе, мне становится веселее, и я предлагаю тебе свою взрослую дружбу, Аманда! Добро пожаловать в мир взрослых! Мой и твоей мамы!

Аманде нелегко было совладать со своими эмоциями, но она слишком ценила Франсуа, чтобы остаться совсем уж глухой к его увещеваниям. Она увидела картину, которую он нарисовал перед ней, но пока еще не была готова принять ее и с ней смириться.

Франсуа прекрасно понимал это.

— Пойдем-ка обедать, — позвал он, — а там уж мне и в Форталезу пора.

За обедом они шутили, болтали, смеялись и больше уже не возвращались ни к чему серьезному. Но это серьезное висело в воздухе. Оно требовало своего решения, хотя Аманда, очевидно, не была еще в силах ни решить ничего, ни решиться на что-то.

Франсуа собрался уезжать со смешанным чувством победы и поражения. Он высказал все, что считал нужным, он не потерял доверия девочки, но так и не сумел помочь ей раскрыться, взглянуть на сложные вещи шире, открыть сердце для приятия и добра. Ну что ж! Все еще впереди. Им предстоит еще не один разговор, не одна встреча…

— Не уезжай, Франсуа, — попросила Аманда, видя, что он уже совсем собрался. — Останься со мной!

— Зачем? Чтобы помочь тебе засунуть голову поглубже в песок? Убежать и спрятаться от действительности? Нет, в этом я тебе не помощник.

— Оставь, Франсуа! Ты же знаешь, я приехала сюда для того, чтобы собраться с мыслями, подумать…

— И до чего додумалась? — Франсуа нетерпеливо смотрел на самолюбивое лицо девушки, которое вдруг осветилось совсем детской улыбкой.

— Что ты мой самый лучший друг и я вернусь с тобой в Форталезу! — последовал ответ.

— Отлично! Пять минут на сборы! — скомандовал художник, у него возник еще один план, затеплилась еще одна надежда.

Они ехали довольно быстро, Аманда смотрела в окно, и чувствовалось, что окружающий мир ей очень нравится: ей нравилось сверкающее вдали море, косые лучи солнца, ветерок в лицо.

— Знаешь, это лучший день рождения, который у меня был, — сказала она, поворачиваясь к Франсуа.

— Очень рад, — ответил он и, посмотрев на радостное, умиротворенное лицо Аманды, прибавил: — Вот такой ты мне нравишься, старушка. Такой я тебя просто обожаю!

Они оба весело рассмеялись.

Не доезжая до Форталезы, Франсуа свернул, и Аманда не поняла куда же. Но спрашивать не стала. Наверное, Франсуа решил устроить ей еще какой-нибудь сюрприз.

Франсуа действительно решил устроить сюрприз. Какое-то время они ехали между дюн, потом поворот, потом еще один…

— Это хижина, где живет моя мать? — спросила Аманда, когда Франсуа остановил машину и она увидела перед собой небольшое жилище, покрытое листьями, спрятавшееся в тени огромного ветвистого дерева.

— Ты же сказала, что не хочешь больше прятаться на ферме и готова встретиться с жизнью лицом к лицу? — спросил Франсуа.

Летисия, услышав голоса, вышла. Она увидела в машине Аманду и кинулась к ней.

— Аманда! Доченька! Как я рада! С днем рождения тебя! — начала она, протягивая к ней руки.

Но Аманда забилась поглубже в машину, будто маленький дикий зверек — вновь вся напряглась, сжалась, ушла в себя.

— Я, кажется, поторопился, Летисия, — тихо сказал Франсуа. — Но обещаю, я своего добьюсь. Положись на меня.

— Спасибо, — так же тихо ответила Летисия. Несмотря ни на что, она была очень рада, что в день совершеннолетия повидала свою дочку и пусть мысленно, но пожелала ей счастья, зрелости и мудрости.

Машина тронулась, Летисия смотрела ей вслед.

— Ты меня предал, Франсуа, — упрекнула Аманда. — Ты вел мелкую игру. Теперь я не сомневаюсь, что это мать подговорила тебя приехать на ферму! Зачем ты меня к ней привез? Чего добивался? Хотел меня облить помоями после такого чудесного дня?

Единственным утешением было то, что Аманда на этот раз не кричала со слезами, как в прошлый раз, а говорила, пусть обиженно, пусть с горечью, но говорила.

— Этот день и твой, и твоей матери, с этого мы начали, этим и кончим, — меланхолично проговорил Франсуа. — Она была и останется твоей матерью, где бы и с кем бы она ни была. И рано или поздно ты с этим справишься и не будешь доставлять ей лишних хлопот. Ей и так тяжело, поняла? И когда ты это поймешь, я смогу считать тебя взрослой. А в день твоего совершеннолетия вы должны были повидаться.

— Ты смешной, Франсуа, — живой ум Аманды взял верх над ее обидой, — ты требуешь от меня зрелости, в то время как моя мать поступает как легкомысленная и глупая девчонка. Или ты считаешь, что оставить свой дом и своих детей не легкомыслие?

— Я не вижу детей, — столь же меланхолично ответил Франсуа. — Столько времени, сколько мы с тобой знакомы, я слышу о взрослой женщине. Или Витор за это время впал в детство?

Аманда не могла не улыбнуться, вспомнив своего самоуверенного брата, который говорит ей: «Теперь берись за Франсуа покруче, ты уже взрослая, Аманда!»

— Но раз речь идет все-таки о детях, — продолжал Франсуа, — то ты должна тем более оценить мою твердость. Представляешь, что бы мне было за совращение малолетних? — Аманда при этих словах невольно поджала губы. — Не печалься, позволь мне угостить тебя мороженым.