Тут только Франшику заметил, как взволнована мать. Он был изумлен и обижен: мать, оказывается, знает Гаспара и скрыла от него это. У нее есть какие-то тайны, которыми она не делится даже с ним, родным сыном. А Мария в это время, затаив дыхание, входила в кабинет Гаспара. Путь на Голгофу, наверное, был бы легче для нее. Почему же она так боялась этой встречи?

Гаспар поднялся навстречу из-за стола и долго вглядывался в ее лицо, не узнавая. И вдруг память что-то подсказала ему. В глазах Гаспара мелькнуло удивление, потом радость. Он считал эту женщину погибшей. Много лет назад прочитал в газете о трагедии с парусником и о том, что никому не удалось спастись.

— Соледад, это ты? — все еще не верил он. — Почему же ты молчала все эти годы, не разыскала меня?

— Потому что мне было очень стыдно, Гаспар, — со слезами отвечала Мария Соледад. — Мне и сейчас трудно смотреть тебе в глаза. Когда я узнала, что мой отец так с тобой поступил… Он подставил тебя, Гаспар. Ты имеешь право выгнать меня вон.

Но Гаспар обнял ее и усадил на диван. Соледад напомнила ему о счастливых временах, когда он был молод и полон решимости покорить мир. Тогда его порой предавали даже лучшие друзья, но сейчас даже это вспоминалось без обиды.

— Как мне было больно, тяжело, когда я узнал, что вы утонули — ты, Саул и малыш, — вспоминал он. — Я долго переживал потерю своего друга, компаньона — твоего отца. Он был моим кумиром. Зло, которое он мне причинил, давно забылось.

И они надолго замолчали, уносясь мыслями в прошлое. Их многое связывало когда-то — дружба, общее дело. Гаспар очень любил малыша Франшику. И тут Соледад сообщила ему радостную новость: Господь был милостив к ним, они остались в живых, она и мальчик. И он сейчас рядом, в соседней комнате. Мария Соледад позвала сына. Вошел Франшику, с недоумением глядя на мать и Гаспара: почему мать плачет, а Гаспар утешает ее и они обнялись, как близкие друзья.

— Что здесь происходит, мама? — удивленно спросил он.

Кто был поражен больше всех, так это Гаспар Веласкес: его старый друг Франшику оказался внуком его старого друга и сыном Марии Соледад.

— Так это ты Франсишку Пимпа, как называл тебя Саул! Тот самый малыш, которого я так любил! — он смотрел на Франшику так, словно впервые его видел и тот только что свалился ему на голову.

И все же Марии Соледад нужно было объяснить сыну, что же связывало их с Гаспаром. Это было непросто сделать. Но Гаспар сам великодушно взял на себя эту нелегкую ношу.

— Франшику, малыш, начнем с самого неприятного, болезненного и горького, чтобы покончить с этим и больше к этой теме не возвращаться.

Когда-то в Рио Гаспар рассказывал Франшику о своем компаньоне, друге, который его предал. Ему неприятно было вспоминать об этом, он давно поставил крест на этой истории.

— Но сегодня я должен сказать тебе правду, сынок, — поморщился, словно от боли, Гаспар. — Этот мой компаньон, который меня обманул… Его звали Саул, Франшику. Это твой дед.

Так Франшику пришлось пережить еще одно сильное потрясение накануне самого счастливого для себя дня — открытия аквапарка. Но Гаспар заверил их с Соледад, что зла не помнит, и они по-прежнему его лучшие друзья. Правда, когда они ушли, Гаспар показался Эстеле очень озабоченным. Он обещал жене рассказать эту историю, когда немного придет в себя.

— Судьба проделывает с нами забавные фокусы, Эстела. И вот тут-то нам приходится быть очень осторожными, чтобы не наделать глупостей, — задумчиво говорил он.

На открытие парка Гаспар так и не пошел. Не захотел оставить одну больную дочь. Летисия казалась ему очень грустной, наверное, потому, что Рамиру исчез с утра и больше не появлялся. Гаспар замечал, что между его молодоженами пробежала черная кошка. Они то смотрят друг на друга влюбленными глазами, то ссорятся и спорят. Что могло случиться? Уж не ревность ли стала причиной их размолвок?

В день открытия с раннего утра парк «Морские цыгане» заполнили толпы людей, жаждущих отдохнуть и повеселиться. Заработали аттракционы на радость детям всех возрастов, зашумела ярмарка с многочисленными киосками и лотками. Все столики в кафе и барах уже были заняты посетителями. Молодежь с нетерпением ожидала ежегодного традиционного бала, на котором выбирали королеву моря, самую красивую девушку в Форталезе и окрестностях.

Туристы атаковали палатку Серены и охотно покупали ожерелья из ракушек, кружева и поделки местных мастериц. Серена даже и мечтать не могла, что торговля у них пойдет так бойко.

— Заходите, заходите! За погляд денег пока не берем! — весело приглашала она покупателей.

Единственным грустным человеком на этом празднике была Асусена. Прошел час, другой, а Витор так и не появился, как обещал. Далила с Кассиану напрасно приглашали ее погулять по парку, полакомиться мороженым. Она стояла как прикованная у своего киоска, ее глаза искали в толпе Витора.

Мимо прошли Оливия с Изабел, заглянули к Серене и купили несколько безделушек. Оливия тоже с нетерпением ждала Витора. Он обещал заехать за ней, чтобы вместе отправиться в парк, но почему-то не сдержал слово. Она была удивлена: значит, что-то случилось. Но Оливия, в отличие от Асусены, умела хорошо владеть собой, улыбаться и скрывать свои огорчения.

— Что с тобой, Асусена? Ты кого-то ждешь? — ласково спросила она, заметив, что девушка сама не своя.

— Да, своего любимого, — простодушно призналась Асусена.

Оливия только вздохнула на это: еще одна подруга по несчастью. Наверное, женщинам на роду написано — ждать и надеяться. Нет, она не позволит, чтобы Витор испортил ей праздник, как испортил его Асусене ее парень. Оливия внимательно осмотрела весь парк, пообщалась со знакомыми под аккомпанемент болтовни Изабел. Мать больше всего волновало, что друг Летисии Веласкес, этот Рамиру, не отходит от киоска своей бывшей жены и все время поглядывает на нее. А самой первой дамы Форталезы почему-то нет. Но Оливию совсем не интересовала личная жизнь гранд-дам. Хотя бы в своей собственной разобраться.

И вдруг появился Витор. Тут же отыскав их с матерью, он рассыпался в извинениях. Он так замотался, что заснул, сидя в ванной. Его сморило от усталости. Оливия выразила искреннее сочувствие. Они побродили по ярмарке одни, Изабел тут же предусмотрительно оставила их. А потом Витор пригласил ее поужинать и искупаться в бассейне.

Свет померк в глазах Асусены, когда она увидела Витора, болтающего с докторшей и ее матерью. Он делал вид, что не замечает ее, и вскоре вовсе исчез. Витор хочет наказать ее за то, что она подчинилась матери и не желает встречаться с ним наедине, как прежде. Она ни в чем не винила Витора, только своих родных, которые портят ей жизнь, делают ее несчастной. Мать и брат терпеть не могут Витора и делают все, чтобы разлучить их.

Асусене даже некому было пожаловаться на свою судьбу. Далила ее не понимала, для нее Витор — негодяй и чудовище. Только с отцом она может поделиться своим горем. Отец внимательно выслушал ее, но, похоже, и он был настроен против Витора.

— Нет, девочка, твоя мать ни в чем не виновата, она просто слишком хорошо знает Витора и каждый день молит святого Франциска, чтобы он открыл тебе глаза. Все мы хотим тебе добра. Витор — плохой человек, — говорил Рамиру дочери.

Но даже он ни в чем не убедил Асусену. Весь смысл жизни сосредоточился для нее в Виторе. И чем больше родные предостерегали ее против него, тем сильнее она ожесточалась против всего мира. Теперь к ее безрассудной любви добавилась еще и ревность. Интуиция подсказывала Асусене, что у Витора появилась другая. Конечно, не докторша, она ведь помолвлена с Дави.

Пока Асусена страдала от его холодности, Витор проводил время с Оливией, поужинал с ней, а потом украдкой сорвал несколько поцелуев на пустынном пляже. Сопротивление Оливии подстегивало его самолюбие. Но главное, что заставляло его преследовать девушку, — это информация о Бонфине: удалось ли старику заключить договоры, когда он возвращается? Все это он мимоходом выведывал у доверчивой Оливии.