Музыкант играл на скрипке – я в глаза ему

глядел.

Я не то чтоб любопытствовал – я по небу летел.

Я не то чтобы от скуки – я надеялся понять,

как способны эти руки эти звуки извлекать

из какой-то деревяшки, из каких-то бледных

жил,

из какой-то там фантазии, которой он служил?

Да еще ведь надо пальцы знать,

к чему прижать когда,

чтоб во тьме не затерялась гордых звуков

череда.

Да еще ведь надо в душу к нам проникнуть

и поджечь…

А чего с ней церемониться? Чего ее беречь?

Счастлив дом,

где голос скрипки наставляет нас на путь

и вселяет в нас надежды…

Остальное как-нибудь.

Счастлив инструмент, прижатый к угловатому

плечу,

по чьему благословению я по небу лечу.

Счастлив он, чей путь недолог,

пальцы злы, смычок остер,

музыкант, соорудивший из души моей костер.

А душа, уж это точно, ежели обожжена,

справедливей, милосерднее и праведней она.