У парижского спаниеля лик французского

короля,

не погибшего на эшафоте, а достигшего славы

и лени:

набекрень паричок рыжеватый, милосердие в

каждом движенье,

а в глазах, голубых и счастливых, отражаются

жизнь и земля.

На бульваре Распай, как обычно, господин

Доменик у руля.

И в его ресторанчике тесном заправляют

полдневные тени,

петербургскою ветхой салфеткой прикрывая

от пятен колени,

розу красную в лацкан вонзая, скатерть белую

с хрустом стеля.

Как стараются неутомимо бог, Природа, Судьба,

Провиденье,

короли, спаниели и розы, и питейные все

заведенья,

этот полдень с отливом зеленым между нами

по горстке деля…

Сколько прелести в этом законе!

Но и грусти порой…Voila!

Если есть еще позднее слово, пусть замолвят

его обо мне.

Я прошу не о вечном блаженстве —

о минуте возвышенной пробы,

где возможны, конечно, утраты и отчаянье даже,

но чтобы —

милосердие в каждом движенье и красавица

в каждом окне!