Ночь он провел у Пинъэр, расположившись на кровати напротив.

На другой день он отправился в управу, а Циньтуну велел седлать лошадь и отправляться за лекарем Жэнем. Тот прибыл к обеду. Симэнь угостил его чаем в приемной зале. Слуга пригласил Жэня в спальню Пинъэр. Врач очутился в аккуратно прибранной гостиной, где курились ароматы, а через нее прошел к больной. После осмотра Пинъэр врач вышел в большую залу к Симэню.

– Состояние вашей почтенной супруги весьма ухудшилось после прошлого осмотра, – говорил Симэню врач Жэнь. – Об этом свидетельствует пульс. Семь страстей[11] поразили печень и легкие, где свирепствует огонь, а это повело к избытку элемента дерева и оскудению элемента земли. Разгоряченная кровь бушует, точно неукротимая стихия, вызывающая горные обвалы. Достопочтенный сударь, будьте так добры, узнайте, пожалуйста, какого цвета вышедшая кровь. Если бурая, то еще есть надежда на выздоровление. Если же алая, стало быть, свежая, я попытаюсь применить лекарственные средства. Если и они не помогут приостановить кровотечение, значит, уже ничем нельзя помочь.

– Доктор, умоляю, сделайте все, что только возможно, для спасения больной, – просил лекаря Симэнь. – Я вас щедро отблагодарю.

– Какой может быть разговор! – воскликнул Жэнь. – Мы друзья, и я, разумеется, сделаю все, что в моих силах.

После чаю Симэнь проводил лекаря за ворота, одарив куском ханчжоуского шелка и двумя лянами серебра. Циньтуна послали за лекарством под названием «отвар успокоения селезенки». Пинъэр приняла его в разогретом виде, но кровотечение не только не приостановилось, но даже усилилось.

Еще больше забеспокоился Симэнь и распорядился пригласить медицинское светило Ху с Большой улицы.

– Пневма проникла в кровеносные сосуды, жар вошел в обиталище крови – в матку, – заключил Ху и прописал снадобье, действие которого оказалось не большим, чем действие камушка, брошенного в пучину необъятного океана.

Симэнь вызвал врачей. Юэнян же оставила у себя барышню Шэнь. На другой день певица отбыла в паланкине. Хозяйка дала ей пять цяней серебра, узорную шелковую безрукавку и целую коробку головных украшений.

Хуа Цзыю, узнавший о недомогании Пинъэр еще на пиру по случаю открытия атласной лавки, велел жене купить подарки и навестить больную невестку. Та нашла Пинъэр сильно похудевшей, и обе женщины не удержались от слез. Юэнян пригласила гостью к себе и угостила чаем.

– Батюшка, вы пригласили бы к матушке Шестой медицинское светило Чжао, – советовал хозяину Хань Даого. – Он за Восточными воротами проживает. Крупный специалист по женским болезням. Вот знаток! В прошлом году, когда жена моего племянника страдала расстройством месячных, доктора Чжао звали. Он наверняка вылечит.

Симэнь отправил Дайаня с Ван Цзином на лошади за городские ворота к врачу Чжао, а сам позвал Ин Боцзюэ. Друзья советовались во флигеле.

– Шестая у меня совсем плоха, – говорил Симэнь. – Не знаю, что и делать.

– Что случилось? – воскликнул удивленный Боцзюэ. – Ведь говорили, моей невестушке лучше стало.

– Да вот как сына потеряла, так и тоскует изо дня в день, – объяснил Симэнь. – Опять недуг открылся. Я уж на праздник барышню Шэнь позвал. Думал, послушает, тоску, может, рассеет. Она и чарку только пригубила, а к себе пришла и упала без памяти на пол. Висок ссадила. Я лекаря Жэня звал. Состояние, говорит, сильно ухудшилось. От лечения кровотечение усилилось.

– Тебе, брат, не мешало бы пригласить медицинское светило Ху, – посоветовал Боцзюэ. – Что он скажет.

– Он говорит, пневма проникла в кровеносные сосуды, – пояснил Симэнь. – И его снадобье никакого улучшения не дало. Приказчик Хань предложил вызвать светило медицины Чжао Лунгана, специалиста по женским болезням. Он за городскими воротами живет. Я слуг к нему послал. Как я переживаю, глядя на ее страдания! Это она из-за сына убивается. Днем и ночью тоскует, вот и слегла. Бабы, они ведь себя сдержать не могут. Как ее ни уговаривай, она и слушать не хочет. Уж и не знаю, что делать.

Пока они беседовали, вошел Пинъань.

– Батюшка Цяо пожаловали, – объявил он.

Симэнь проводил свата Цяо в залу, где после приветствий они сели.

– Дошел до меня слух о недомогании нашей почтенной сватьюшки, – заговорил Цяо. – Вчера от племянника узнал, жена вот-вот должна прийти навестить больную.

– Болеет, – отвечал Симэнь. – С тех пор, как лишилась сына. Она и раньше страдала расстройствами, а тут еще переживания. Вот недуг и усилился. Благодарю вас, сватьюшка, за сочувствие.

– Был врач?

– Она всегда лечилась у Жэнь Хоуси, – объяснил Симэнь. – Вчера приглашал доктора Ху с Большой улицы. Дал лекарство, а ей еще хуже стало. Теперь за Чжао Лунганом послал, знатоком женских болезней.

– А почтенного врачевателя Хэ не звали? – спросил Цяо. – Он проживает как раз напротив уездной управы. Вот кто в пульсе-то разбирается! И сын у него, Хэ Цисюань, стал известным медиком. Почему бы не пригласить его к сватьюшке?

– Уж обождем Чжао Лунгана, – решил Симэнь. – Что он скажет. А там увидим.

– А я бы позвал того и другого, – посоветовал Цяо. – Пусть сначала почтенный Хэ даст заключение и посидит во флигеле, потом Чжао Лунган свое слово скажет. А затем можно будет попросить их посоветоваться между собой. Тогда они и лекарство найдут более действенное.

– А вы правы, сватушка, – согласился Симэнь и кликнул Дайаня: – Возьми мол визитную карточку и ступай вместе с Цяо Туном к почтенному врачевателю Хэ. Он живет против управы.

– Слушаюсь! – ответил Дайань и удалился.

Симэнь пригласил Боцзюэ в залу. Тот приветствовал Цяо, и они сели пить чай.

Немного погодя прибыл почтенный Хэ и поклоном приветствовал присутствующих. Симэнь предложил ему почетное место на возвышении.

– Давно мы с вами не виделись, почтенный сударь! – воскликнул, подняв руку, Симэнь. – А у вас и голова побелела, и бороду посеребрило.

– Как поживает ваш сын? Процветает? – спросил Цяо.

– Он занят ежедневной службой в управе, – отвечал Хэ. – У него совершенно не остается свободного времени. Так что посещать пациентов приходится вашему покорному слуге.

– У вас весьма бодрый вид, сударь, при ваших высоких годах, – заметил Боцзюэ.

– Мне вот исполнился восемьдесят один год.

Подали чай. Слуга пошел сообщить о прибытии врача. Немного погодя Хэ пригласили в спальню Пинъэр. Горничные тотчас же помогли больной приподняться и сесть на кровать. Ее ароматные волосы-тучи были туго завязаны. Она похудела до неузнаваемости.

Только взгляните на нее,

Лицо – как фольга золотая, тело – слиток серебра. Поблекло и пропало изящество, увяла, износилась чудо-красота. В груди дыхание сперло, и даже по утрам страшится отвару ложку поднести к губам. Пять внутренностей вздуты[12], и весь день нет сил принять пилюлю. А в тишине ночной в ушах удары гонгов раздаются. И стоит лишь забыться – во тьме перед глазами светляки. Шесть проявлений пульса[13] едва различимы, Восточной вершины судья[14] торопит уход ее жизни. И дух уже уносится неясный, зовет его с собой бодхисаттва Западного рая[15]. Посланец Погребальных Врат[16] пожаловал к ней в гости, и он уже у тела. Нет, будь тут сам Бяньцюэ, целитель луский[17], и тот не взялся бы лечить.

Обследовав пульс, почтенный Хэ вошел в залу.

– У сударыни семенная энергия прорвалась сквозь кровеносные сосуды[18], после чего привела в раздражение пневму и мозг. Пневма и кровь столкнулись друг с другом, и открылось маточное кровотечение. Хотя если посмотреть глубже, причина болезни не совсем ясна.