Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

– Разве он оспой не переболел? — спросила Сюэ.

– Какое там! Ему года нет.

– А с сестрицей Чуньмэй батюшка, говорят, тоже ложе делил? — спросила Сюэ.

– Ложе делил!!! — воскликнула Цзиньлянь. — Да он ее на руках носил, берег пуще глаза. Она бывало слово скажет, а ему десять слышатся. Одно попросит, а он ей десять подносит. Он ее выше хозяйки дома ставил. Та бывало велит слуге десяток палок всыпать, а батюшка в угоду Чуньмэй пятью ограничится.

– Вот оно что! — протянула Сюэ. — Не права, значит, хозяйка. Раз хозяин так выделял и ублажал барышню, надо было разрешить ей взять с собой сундуки и корзины. А то и нарядов не возьми — нагая ступай. Так-то и перед соседями неловко.

– Так она тебе и сказала — пусть наряды оставит? — спрашивала Цзиньлянь.

– Ну да! Велела Сяоюй посмотреть, чтобы никаких нарядов не взяла.

Их разговор услыхала Чуньмэй, но даже слезинки не уронила.

– Ну зачем вы плачете, матушка? — обратилась она к плачущей хозяйке. — Я уйду, а вы потерпите. Не то себе хуже наделаете. Заболеете еще, а ходить будет некому. Я-то, ладно, и без нарядов обойдусь. Исстари повелось: настоящий мужчина не питается подаяньем, настоящая женщина не красуется в приданом.

В это время появилась Сяоюй.

– Матушка Пятая, хотите верьте, хотите нет, — обратилась она к Цзиньлянь. — Хозяйка моя все шиворот-навыворот делает. Ведь сколько лет вам верно служила сестрица Чуньмэй! Вы только хозяйке моей ничего не говорите. Достаньте, матушка, сестрицын сундук да выберите из нарядов что получше, а узел пусть тетушка Сюэ вынесет. У Чуньмэй хоть о вас память будет. Ведь сколько лет под одной крышей прожили!

– Какое у тебя доброе сердце, сестрица дорогая! — заметила Цзиньлянь.

– Никому не дано судьбу предугадать! — отвечала Сяоюй. — Все мы, как лягушки иль сверчки, на одном клочке земли суетимся. Убьют зайца, и лиса пригорюнится. Всякая живая тварь близкому радеет.

Достали они сундук Чуньмэй. Ей отдали платки, головные цветы из перьев зимородка и шпильки. Цзиньлянь выбрала туфельки и два комплекта одежды из узорной тафты и атласа. Навязали большой узел. От себя лично Цзиньлянь поднесла горничной шпильки, серьги и кольца. Сяоюй вынула из прически пару шпилек и тоже подарила Чуньмэй. А все остальное — серебряные сетки для волос с кистями, кофты и юбки из расшитой цветами золотой парчи — оставили в сундуке, который был перенесен в покои Юэнян.

Чуньмэй поклонилась на прощание своей хозяйке, а Сяоюй со слезами на глазах вышла проводить ее за ворота. Цзиньлянь велела Чуньмэй проститься с Юэнян и остальными хозяйками, но Сяоюй замахала рукой. Чуньмэй, глядя в спину впереди идущей тетушки Сюэ, шествовала к воротам уверенной походкой и даже не повернула головы.

Проводив Чуньмэй за ворота, Сяоюй вернулась доложить Юэнян.

– В одном платье отправилась, — говорила она, — никаких нарядов не дали.

Удалилась к себе в спальню Цзиньлянь. Всегда рядом с ней была горничная. Как близки они были, какие вели задушевные беседы! И вот ее не стало. Без нее покои сразу как-то опустели и осиротели. Цзиньлянь не выдержала и громко зарыдала.

Тому свидетельством стихи:

Единство близких нынче раскололось,
Еще звенит в ушах привычный голос.
С тобою в спальне больше ни души,
Лишь сердце горько сетует в тиши.

Если хотите узнать, что случилось потом, приходите в другой раз.

ГЛАВА ВОСЕМЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ

СЮЭЭ ПОДГОВАРИВАЕТ ИЗБИТЬ ЧЭНЬ ЦЗИНЦЗИ.
СТАРУХА ВАН С ВЫГОДОЙ ДЛЯ СЕБЯ СВАТАЕТ ЦЗИНЬЛЯНЬ

Довольство жизнью полным быть не может,

Но щедростью пусть будешь ты приметен ,

Умей ценить разумные советы,

Держись вдали от сплетников и сплетен.

Живем, как на подмостках балагана…

Людей коварных избегай упорно.

Сердечной умной женщине доверясь,

Боль за улыбкою не прячь притворной.

Итак, загрустила Пань Цзиньлянь, когда отняли у нее Чуньмэй, но не о том пойдет речь.

Расскажем о Чэнь Цзинцзи. На другой день утром он сделал вид, что отправляется к должникам, а сам верхом поехал прямо к тетушке Сюэ. Она оказалась дома и пригласила гостя. Цзинцзи привязал осла и, войдя в дом, отпил чаю. Чуньмэй находилась во внутренней комнате.

– Чем могу вам служить, зятюшка? — притворяясь непонимающей, спросила хозяйка.

– Да я должников тут объезжал, вот и решил заглянуть, — проговорил Цзинцзи. — Ты ведь, мамаша, у нас вчера горничную взяла. Она еще у тебя?

– Пока у меня, — отвечала Сюэ. — Еще не отправила к новому хозяину.

– Раз она у тебя, я хотел бы ее видеть. Мне с ней надо поговорить.

– Дорогой зятюшка! — не без ехидства начала Сюэ. — А что мне теща твоя вчера наказывала? Ни в коем случае не велела вас пускать. Чтобы у меня, говорит, ни разговоров, ни свиданий не устраивать. Раз, говорит, вместе зло творили, всю грязь наружу вылили, я ее и хочу продать. Так что отправляйтесь-ка, зятюшка, подобру-поздорову пока не поздно, а то она, чего доброго, слугу проведать подошлет. Наябедничает хозяйке, беды не оберешься. Мне тогда к вашим воротам лучше близко не подходить.

Цзинцзи захихикал и достал из рукава лян серебра.

– Вот тебе на чай, мамаша, — сказал он. — Возьми! Потом еще отблагодарю.

У тетушки Сюэ при виде серебра даже зрачки расширились.

– Дорогой мой зятюшка! — говорила она. — У вас самого, небось, с деньгами туговато. Меня вы только отблагодарите, а я вот что попрошу. В конце прошлого года заложила я у вас две пары цветастых подушек. Год выходит, и с процентами с меня, наверно, восемь цяней причитается. Вот вы подушки-то мне бы и вернули, а?

– Это пустяк! — заверил ее Цзинцзи. — Завтра же разыщу и принесу.

Тетушка Сюэ пригласила гостя во внутреннюю комнату, где находилась Чуньмэй, а невестке Цзинь Старшей велела готовить закуски.

– Я пойду сладкого к чаю возьму, — сказала она и пошла купить кувшин вина, мяса, маринованной рыбы и прочей снеди, чтобы угостить Чуньмэй и Цзинцзи.

– А ты хорош, зятюшка! — воскликнула Чуньмэй, завидев Цзинцзи. — Палач! Вот ты кто! Это ты завел нас с матушкой в тупик. Ты опозорил. Из-за тебя нас в доме возненавидели. Ты все наделал!

– Сестрица, дорогая! — уговаривал ее Цзинцзи. — Раз тебя держать перестали, значит и мне недолго оставаться. Рыба стремится, где глубже, а человек — где лучше. Попроси как следует мамашу Сюэ, чтобы за хорошего человека посватала. Мне еще тяжелей! Квашеному луку не видать широко поля. Мне в Восточную столицу к отцу собираться придется. С ним буду совет держать. А как ворочусь, разведусь с женой. Только прежде вытребую сундуки с добром, которые у них на хранение были поставлены.

Едва они успели поговорить, как появилась с покупками тетушка Сюэ и стала накрывать стол.

Чуньмэй и Цзинцзи сели рядом, выпивали и вели беседу. Две чарки за компанию с ними осушила и хозяйка. Так, слово за слово, завели разговор про У Юэнян.

– Какая она жестокая! — сокрушалась Сюэ. — Такую красавицу продает, и даже ни одежонки, ни шпилек, ни колец не смей взять. Неужели не совестно? Хотя бы о чести дома подумала. Как, мол, она новому хозяину покажется. Да еще прежнюю цену заламывает. А возьми вон чистую воду, перелей из чашки в чашку, и то, как ни говори, замутится. До чего ж скупа! Спасибо, Сяоюй пожалела. Дала кое-какие вещи забрать. А то ведь на люди-то не в чем выйти.

Когда они захмелели, тетушка Сюэ велела невестке Цзинь Старшей унести ребенка и оставила их в комнате одних.

Да,

Чисты прозрачны облака —
Там фениксы уста в устах.
Глубоководная река —
Там пара уток на волнах.
Увы, боюсь, мне в полной мере
Не описать весны красот.
Открылись к наслажденью двери,
И завязался счастья плод.
416
{"b":"205817","o":1}