— Не волнуйся, Нийл. Я и не ждала, что ты заплатишь папе весь долг сразу, — торопливо заговорила Мифф. — По-моему, тебе надо, начиная с сегодняшнего дня, посылать ему каждую педелю чек, ну, скажем, на пять фунтов — и долг твой будет уменьшаться, и папе станет полегче, и не так уж это тебе будет обременительно.

— Двадцать фунтов в месяц, — прикинул Нийл. — Что ж, пожалуй, я смогу. Только, ради бога, не вздумай ничего говорить Линди. Она наверняка решит, что я взял отца на содержание. Не может простить ему, что он, по ее выражению, «покрыл семью позором».

— Почему бы тебе не объяснить ей, что она — да и ты вместе с ней — обязаны ему? — жестко спросила Мифф.

Нийл пожал плечами.

— Ты не знаешь Линди. Это ничего не изменит. Я уж и так из кожи лезу вон, чтоб дать ей все, чего она пожелает, — только бы избежать скандалов и ссор.

— Зачем же ставить себя в такое глупое положение? — спросила Мифф.

— Слишком поздно об этом говорить, — с горечью ответил Нийл. — Ради семейного счастья я бросил научную работу, теперь мне ничего не остается, как принимать жизнь такой, как она есть.

У Мифф от жалости защемило сердце. На какой-то миг с лица Нийла спала профессиональная маска бесстрастной учтивости. Еще молодой годами, он тем не менее выглядел усталым и несчастным — словно никак не мог понять, почему не задалась жизнь и пошли прахом надежды.

Чтобы хоть как-то утешить брата, Мифф крепко расцеловала его. Нийл порывисто прижал ее к себе.

— Милая ты моя Мифф, — хрипло проговорил он.

В кабинет торопливо вбежала сестра.

— Простите, сэр, — сказала она, — но миссис Меллоу собралась уходить. Она говорит, что ждет уже больше часа.

— Хорошо, сестра, сейчас я ее приму.

Нийл мгновенно овладел собой, лицо снова приняло выражение профессиональной невозмутимости. Он обернулся к Мифф, как и прежде озабоченный и отчужденный.

— Я сделаю для папы все, что в моих силах, — коротко бросил он. — Спасибо, Мифф, что зашла. Дай мне знать, если тебе что-нибудь понадобится, ладно?

— Благодарю, Нийл. — Мифф направилась вслед за сестрой к открытой двери; обернувшись на пороге, она улыбнулась брату, но он уже погрузился в чтение истории болезни очередной пациентки и даже не поднял глаз, когда она выходила из комнаты.

Придя впервые после освобождения из тюрьмы на заседание Совета мира, Дэвид был немало удивлен оказанной ему теплой встречей.

Шарн, видимо, объяснила членам Совета, что он вступился за юношу, ставшего жертвой преступной шайки, которая промышляла торговлей наркотиками, и поплатился за свой гуманный поступок несколькими месяцами тюрьмы. В глазах его добрых друзей по Совету это лишь делало ему честь.

И когда поступило предложение выразить мистеру Ивенсу вотум доверия, оно было встречено горячими аплодисментами. До глубины души растроганный, Дэвид только и мог сказать:

— Спасибо вам, друзья мои.

Какие все они милые, славные люди, несмотря на разные характеры и раздражающие порой манеры. Том Фишер, например, — человек, по уверению Шарн, донельзя напыщенный и скучный, был при этом невероятно педантичным казначеем, заставлявшим ее отчитываться за каждый пенни, какой она тратила на организационные нужды.

Доктор Констанс Крейн, блестящий хирург, женщина практичная и рассудительная, считает, что спасать жизнь людям, не участвуя при этом в борьбе за сохранение мира, ятю недостаточно. Дородная, добродушная м-с Крабб, вечно хваставшаяся, что стала бабушкой целого выводка «маленьких краббиков». Инженер Эрли Джонсон со своей надоедливой привычкой теребить рыжие лохматые волосы и с излишней страстностью высказывать весьма робкие предложения.

Многие члены Совета выступали подчас со скучными, не относящимися к делу речами. Председатель, преподобный Пол Спэрроу, обычно выслушивал их терпеливо, с вежливым вниманием, но иногда не выдерживал и, пользуясь своим правом, прерывал поток слов, мило при этом извинившись.

Дэвид со стыдом обнаружил, что очень отстал от хода событий и плохо разбирается в существе назревших в мире кризисов, не исключая тех, которые переросли в некоторых районах в вооруженные столкновения. Он знал, что члены Совета стараются быть в курсе всех последних событий, читая все брошюры, бюллетени и журналы, выходящие в Великобритании, Соединенных Штатах и Австралии. Быть хорошо информированным — к этой своей обязанности они относились с предельной серьезностью.

По общему мнению, принятие в члены ООН четырнадцати вновь образовавшихся независимых государств, тринадцать из которых были государствами Африки, еще больше упрочит авторитет Организации Объединенных Наций на международной арене, и, уж конечно, упрочению этого авторитета никак не способствовали смехотворные попытки не допустить в ее ряды Китайскую Народную Республику.

Шарн до глубины души возмущало, что Совет, поддержанный всеми местными австралийскими организациями по борьбе за разоружение, оказался бессилен воспрепятствовать взрыву атомной бомбы на островах Монте-Белло неподалеку от северо-западного побережья Австралии. Они и поныне оставались зараженными радиоактивностью.

Что же касалось воины в Алжире, беспорядков в Конго и ремилитаризации Западной Германии, все это приводило ее — да и других членов Совета в совершеннейшее отчаяние, словно они несли личную ответственность за провал всех усилий предотвратить эти бедствия.

А уж как они страдали от ощущения собственного бессилия, когда не могли помешать военным авантюрам, направленным на закабаление народов слаборазвитых стран и эксплуатацию их природных ресурсов в грабительских интересах чужеземных захватчиков! И тем не менее члены Совета упрямо продолжали свой крестный путь на Голгофу в смутной надежде, что придет день, когда объединенными усилиями таких вот простых людей мечта о мире, в котором будет покопчено с войнами, станет действительностью.

Председатель Совета познакомил присутствующих с призывом Всемирного Совета Мира «к поборникам мира и людям доброй воли» активизировать их действия.

— В ноябре прошлого года, — сказал он, — Генеральная Ассамблея Объединенных Наций приняла предложенную СССР и США резолюцию, выражающую надежду, что в самое ближайшее время будут выработаны и согласованы меры, которые приведут к достижению всеобщего и полного разоружения под эффективным международным контролем. Резолюция призывает правительства приложить максимальные усилия, чтобы прийти к конструктивному решению этой проблемы, и заявляет, что «вопрос о всеобщем и полном разоружении является самый важным вопросом, стоящим ныне перед человечеством.».

Совет принял решение провести массовый митинг на Ярра-Бэнк, а после этого несколько митингов в ратушах отдельных пригородов. Дэвиду поручили выступить вместе с другими ораторами на Ярра-Бэнк. Дэвид колебался, объясняя свои сомнения недостаточной осведомленностью в событиях внутренней и международной жизни.

Но доктор Крейн напомнила, какой популярностью пользовались среди слушателей на Ярра-Бэнк выступления Дэвида в период подготовки Конгресса. И Дэвида убедили принять поручение.

— Я ведь совсем отвык выступать и нервничаю ничуть не меньше, чем на первом митинге, окончившемся таким провалом, — признался Дэвид Шарн после заседании.

— Вы и сегодняшнего заседания боялись, — ответила Шари. — А посмотрите, как вас приняли!

— Они все такие милые и добрые. — На губах Дэвида заиграла улыбка. — Я же выступаю не ради оваций. Но далеко не все из тех, кто придет на Ярра-Бэнк, разделяют убеждения членов нашего Совета.

Узнав о предстоящем выступлении, Мифф стала настаивать на необходимости купить ради такого случая новый костюм, но Дэвид отверг ее предложение, уверяя, что ему куда важнее потренироваться на открытом воздухе. Как и прежде, он стал по утрам отрабатывать дыхание и дикцию, излагая Перси выводы Бертрана Рассела о мире без войн: «Мир, к которому мы должны стремиться, это мир, где будет царить дух творчества, где жизнь будет полна радости и надежды… И такой мир вполне реален, надо только, чтобы люди захотели его сотворить…»