Он с нетерпением ждал свидания с Шарн. Просматривая газеты в поисках новостей о Конгрессе, он наткнулся на заметку в «Диспетч» об аресте во время налета на притоп наркоманов Джошиа Эзры Джонса — он же Янк Делмер, — подозревавшегося в торговле наркотиками. Полиция захватила большое количество опиума и героина, и Джонсу — он же Делмер — было предъявлено обвинение в хранении наркотиков. А еще через несколько дней Дэвид узнал, что Джошиа Эзра Джонс — он же Делмер — обвиняется также в убийстве, совершенном пять лет назад. В руки полиции попали недавно улики, позволившие ей выдвинуть это обвинение; дело было назначено к слушанию в начале будущего года.

Увидев через решетку камеры для свиданий Шарн, он понял, как дорого ему стало это бледное округлое лицо, эти лучистые глаза и небрежно завязанный на затылке пучок светлых волос. Что-то изменилось в его отношении к ней, прежде бесстрастном и холодном, не допускавшем проявления какой-либо нежности.

Он понимал, что мысли и чувства Шарн сосредоточены только на нем. Она всей душой привязалась к нему. Столь пылкой преданности он не встречал еще никогда в жизни. И невольно искал ей объяснения. Как бы то ни было, а сила ее чувств удивляла и притягивала.

Увидев его за железной решеткой в арестантской одежде, Шарн не могла сдержать слез. Не в состоянии вымолвить ни слова, она сняла очки и вытерла глаза. Потом захлюпала носом и полезла в карман за платком.

— О Дэвид, какая же я глупая! — воскликнула она. — Стыд, да и только!

— Ну что вы, Шарн. — Вздернув бровь, он улыбнулся прежней своей насмешливой улыбкой, — Не надо об этом. Как прошел Конгресс?

— Великолепно! — Она даже задохнулась, горя желанием поскорее рассказать ему о Конгрессе. — Наши приготовления сработали с точностью часового механизма. Практически ни единой заминки. Из Нового Южного Уэльса и Квинсленда прибыл целый поезд с делегатами. Его назвали «Поезд мира». Члены Подготовительного комитета встречали почетных гостей и развозили их по гостиницам. Посмотрели бы вы на преподобного Пола Спэрроу при встрече Индрани! Она сложила руки, как бы говоря: «Бог да пребудет в вас». И он, добропорядочный христианин, был совершенно очарован грацией и обаянием этой языческой танцовщицы.

Дэвид рассмеялся, представив себе эту картину.

— Поход на Олимпийский стадион слегка подпортил дождь, — быстро говорила Шарн. — День выдался пасмурный, хмурый. Но потом, к счастью, проглянуло солнышко. Огромный зал стадиона был заполнен до отказа. Зрелище — просто потрясающее. А когда свои места на трибуне заняли Лайнус Полинг с женой, все встали и устроили им настоящую овацию.

— Какой он, Лайнус Полинг? — спросил Дэвид. — Для меня он идеал великого человека — великого умом и духом.

— Высокий, худощавый, с густыми седыми волосами ежиком, говорит спокойно, с достоинством и авторитетом, основанным на знании. Очень скромно держится и все же выделяется из всех мужеством и цельностью своей натуры. А его жена — ну просто очаровательна. Приятное лицо, средних лет, говорила очень просто, но искренне и трогательно; цифры и данные из доклада своего мужа она использовала применительно к современному положению женщин и детей.

— А как Джон Бойнтон Пристли?

Шарн рассмеялась.

— Кто-то шепнул мне на митинге: «Погляди, правда, он похож на нашего австралийского медвежонка вомбата, только очень большого?» Все уже заняли свои места, вот-вот откроется Конгресс, и тут в последнюю секунду на трибуне, посасывая трубку, появляется Пристли. Жена его, Жакетта Хоукс, уже давным-давно сидела в президиуме. Мне она очень понравилась, особенно ее манера говорить, удивительно искренняя и прямая. Пристли показался мне довольно невоспитанным, впечатление такое, что он всех презирает — всех, кроме Джона Бойнтона Пристли. При этом он все же сделал несколько дельных заявлений. Так, он сказал, имея в виду попытки властей помешать работе Конгресса: «Фанатизма в Австралии хоть отбавляй, зато ни малейшего понимания политических проблем».

— Из газетных отчетов, которые мне удалось посмотреть одним глазом, я понял, что день открытия Конгресса превзошел все наши ожидания.

— Ратуша Южного Мельбурна была переполнена, — счастливо подхватила Шарн. — Во всех проходах и вдоль стен стояли люди. Председатель Конгресса преподобный Элф Дики был великолепен. Когда он зачитывал Хартию надежды, воцарилась мертвая тишина. А затем зал взорвался одобрительными криками, чуть стены не рухнули. Если кто-нибудь и возражал, его голоса никто и не расслышал.

— Все поздравляли друг друга, обнимались. А какая-то женщина рядом со мной от возбуждения стала петь и танцевать. Ничего более яркого и волнующего мне еще не приходилось переживать. У меня было такое чувство, что мы действительно добились своего — этим Конгрессом нам удалось расшевелить людей, подтолкнуть их к действиям.

И добавила упавшим голосом:

— Плохо только, что вас там не было, Дэвид.

Она не успела рассказать и половины того, что ему хотелось услышать о Конгрессе и его постановлениях, а время свидания кончилось. Как удалось Подготовительному комитету уладить финансовые трудности? Как предполагается использовать накопленный опыт?

Опа чуть не забыла передать ему, что, по словам Мэджериссона, Тони, возможно, вызовут в качестве свидетеля обвинения но делу Янка Делмера. Она пообещала Дэвиду пойти на суд и обо всем рассказать Мифф, а Мифф в следующее свое свидание с ним передает ему, каким образом Тони оказался в числе свидетелей по делу Делмера.

Несколько недель перед рождеством Дэвид целиком отдал выпуску тюремного журнала «За решеткой». Рождество в тюрьме казалось ему еще большим фарсом, чем в обычной жизни.

Дабы создать у арестантов приподнятое, праздничное настроение, святочный номер журнала «За решеткой» разрисовали яркими колоколами и звездочками. Хор Армии спасения громко распевал рождественские псалмы, вовсю шли. репетиции любительского спектакля, а наспех собранная команда тренировалась к состязаниям в крикет в честь новогоднего дня спорта. Большинство заключенных держались в стороне от рождественских приготовлений. С радостью ожидали от этих празднеств лишь одного — возможности побольше и повкуснее поесть..

Если бы только, размышлял Дэвид, краткое перемирие на период зимнего солнцестояния, которое свято хранили древние и которое поныне соблюдается на рождество, можно было бы продлить — скажем, на год или, еще лучше, на пять лет — во имя установления мира и добрососедских отношений между народами! А уж если бы такие отношения установились, не так-то просто было бы их нарушить, и, быть может, чудесная перспектива вечного мира стала бы реальностью для грядущих поколений.

Хотя все отчеты о слушании дел в полицейском и уголовном судах вырезались из газет, поступавших в библиотеку, судебные новости распространялись, в тюрьме с быстротой, все более изумлявшей Дэвида.

Артур объяснил, что кое-кому из давних обитателей тюрьмы удается иногда уговорить надзирателя пронести тайком не подвергшуюся цензуре газету, а уж они передают новости дальше. Делается это при помощи системы перестукивания. Из этого-то источника да из разговоров во дворе и в библиотеке Дэвид уже через несколько часов после возвращения присяжных в зал суда с приговором «виновен» узнал, что Джошиа Эзра Джонс признан виновным в убийстве Лилиан Мэри Росси.

Заключенные, знавшие Янка Делмера, и слухом не слыхивали о Джошиа Эзре Джонсе. Были среди них и такие, которые частенько обедали или ужинали в итальянском ресторанчике. Они знали, что его облюбовала шайка торговцев наркотиками; некоторые похвалялись, что и сами работали по этой части, пока не вошли во вкус наркотиков, которые им давали для продажи. Янк, по их словам. был беспощаден к людям, пристрастившимся к наркотикам, — узнав об этом, сразу вышвыривал вон, хотя бы человек на стенку лез, так его тянуло выкурить сигарету с марихуаной или понюхать кокаина.

— Ну и зверюга был. Я такой сволочи в жизни не видывал, — проворчал тот заключенный, который хвастался, что работал на Янка.