Дэвид стоял с непокрытой головой, подставив лицо жарким солнечным лучам и жадно вдыхая свежий воздух.

— О Шаря, — произиес он. — Я побывал в аду, теперь я знаю, что это такое.

Шарн предупредила Чезаре и м-с Баннинг об освобождении Дэвида и попросила привести его комнату в прежний вид. Оказалось, Чезаре переселился в его комнату, видимо, с намерением охранять рукописи и машинку Дэвида. Хриплым шепотом он по секрету сообщил Шарн, что заплатил м-с Баннинг за все время отсутствия Дэвида, лишь бы она не продавала его пожиток.

После смерти дяди Шарн жила с теткой в Хоторне. Она передала Дэвиду приглашение м-с Уорд погостить у них несколько дней. Однако ему хотелось только одного: как можно скорее снова впрячься в работу.

Увидев отца, Мифф сжала его в объятиях и расцеловала. Новый внук, которого в его честь решили назвать Дэвидом, орал благим матом в знак протеста, что его оторвали от кормежки. Услышав голос Дэвида, радостно завопили в детской старшие ребятишки.

Дэвид пошел к ним.

— У Сузи всего два или три пятнышка, — похвастался Ян, — а я уже совсем большой, меня всего осыпало!

Билл приветствовал его крепким сильным рукопожатием настоящего портовика.

— Рад видеть вас, отец, — сердечно и искренне сказал он.

У Дэвида потеплело на душе при мысли, что он снова дома, в этой маленькой, милой его сердцу семье. Мифф приготовила к обеду курицу, Билл в честь радостного события — возвращения Дэвида — открыл бутылку вина.

А Дэвид никак не мог отделаться от ощущения, что уже отвык и от оживленного застольного разговора, и от проявления добрых чувств и взаимопонимания — всего того, чего он так долго был лишен. Мифф обратила внимание на его сдержанность и безучастность. Как он похудел, да и выглядит значительно старше своих пятидесяти четырех, что, видимо, сознает и сам.

Билл, однако, понимал, что Дэвиду не так-то просто сразу сбросить с себя груз тюремных воспоминаний; и только Шарн с восторгом и обожанием глядела на Дэвида, не видя в нем никаких перемен и по-прежнему неколебимо веря в него.

— В мой костюм прочно въелся тюремный запах, — извиняющимся тоном заметил Дэвид, — Он преследует меня повсюду.

— Придется тебе раскошелиться на новый, — весело сказала Мифф.

— Да, уж наверно!

Но ни улыбка, ни беспечные нотки в его голосе не обманули ее. Он уже давно ушел домой, а у нее перед глазами все стоял его потертый костюм, обтрепанные манжеты рубашки. Она знала, как следил он всегда за своим внешним видом. В следующий раз он наверняка придет в тщательно выглаженных брюках, положив их на ночь под матрас, в чистой, отутюженной рубашке. Сможет ли он купить себе новую? Есть ли у него вообще деньги на жизнь?

Как-то скажется, с волнением думала она, на его здоровье и душевном состоянии эта новая схватка с жизнью, в которую он вступает, не имея ничего за душой, плохо одетый, не всегда сытый? А случится что — он ведь и виду не подаст, гордость не позволит ему обратиться за помощью. Оп снова, как и прежде, исчезнет. Мифф была преисполнена решимости не позволить ему стать еще раз жертвой своего ненужного, на ее взгляд, альтруизма.

Когда же через несколько дней он сообщил ей, что вступил в ряды работников физического труда, она и вовсе встревожилась.

— Я приискал себе работу, — радостно объяснил он. — Прекрасное место — несколько фунтов в неделю.

— Что за работа? — поинтересовалась она.

— Уборка мусора на рынках, — озорно улыбнувшись, ответил он. — В ночную смену, с Чезаре! Понимаешь, Мифф, это значит, что, урвав пару часиков для сна, я смогу утром, как и прежде, ходить в Совет мира.

— Ничего не вижу во всем этом хорошего, — упавшим голосом сказала Мифф. — Сколько, по-твоему, ты сможешь протянуть, работая с таким напряжением круглые сутки?

Ее давно уже не оставляла мысль о деньгах, которые он дал взаймы Нийлу. Пора бы ее брату подумать о их возврате. Правда, Нийл не знает, как туго приходится отцу, хотя мог бы и догадаться, что, став свободным журналистом, он отнюдь не загребает денег лопатой. Нийл и не подумал поинтересоваться финансовыми делами отца, — а ведь сам он преуспевающий врач с огромной практикой, живет на широкую ногу, постоянно устраивая весьма дорогостоящие приемы.

Боль и обида переполняли сердце Мифф: ее отцу, человеку одаренному и образованному, приходится зарабатывать на жизнь уборкой мусора на рынке! Решив безотлагательно поговорить с Нийлом, она отправилась в центр города, где тот снимал кабинет для приема пациентов. Когда после долгого ожидания ее допустили наконец пред ясные очи модного врача, она без обиняков бодрым голосом объявила:

— Не бойся, Нийл, я к тебе не в качестве пациентки. Но к тебе пробиться не легче, чем к члену королевского дома, приехавшему с официальным визитом. Несколько раз звонила тебе домой, но застать тебя, видимо, невозможно.

— Сожалею, Мифф, — Сбросив маску профессиональной озабоченности, Нийл улыбнулся открытой и обаятельной, как у отца, улыбкой. — Линди забрала себе в голову, что ее долг — ограждать меня в свободное от работы время от домогательств пациентов.

— Я так и поняла, — сухо ответила Мифф. — Но я же сказала, что звонит твоя сестра. Ну да ладно, я ведь пришла поговорить с тобой о папе.

— Господи боже! — Нийл раздраженно наморщил лоб. — Что еще он выкинул? Надо же быть таким дураком — влезть в эту гнусную историю! Из-за какого-то мальчишки сцепиться с полицией и угодить в тюрьму!

— Не много найдется людей, — вспылила Мифф, — которые бы поступили так, как он: не каждый пожертвует своей репутацией и всем, что для него дорого, чтобы спасти чужого ему мальчишку, не позволить ему стать наркоманом, пешкой в опасной игре преступников.

— Все ото прекрасно, — взорвался Нийл, — по из-за болтовни и пересудов вокруг этого дела страдает репутация других людей.

— Уж не о своей ли ты? — спросила Мифф.

— Именно! Ты даже не представляешь, какие мерзопакостные пошли разговоры. Какой-то псевдофрейдистский бред. Будто интерес папы к этому мальчишке объясняется гомосексуальными наклонностями! Будто все это воры и преступники — его друзья-приятели. Будто он и сам стал наркоманом!

— Только совершенные дегенераты могли так истолковать самоотверженный поступок отца, — презрительно заметила Мифф.

— Совсем напротив, — ответил Нийл. — Один знаменитый психиатр, например, выразил мнение, что в основе всех эксцентричных выходок Ивенса лежит тяга к гомосексуализму. Очень мне было приятно такое слышать, как ты считаешь?

— Надеюсь, ты взгрел его как следует — пусть он самый что ни на есть знаменитый психиатр?

— Взгреть-то взгрел. Но это отнюдь не способствовало улучшению моих отношений со стариком — я имею в виду отца Линди.

— Ну ладно, я вовсе не об этом хотела поговорить с тобой, да к тому же тебя ждут твои больные. Вот в чем дело. У паны сейчас нет ни гроша, а ему непременно надо купить приличный костюм и новые ботинки. Пора бы тебе отдать ему хоть часть долга.

— Неужели дошло до этого? Почему же он раньше не сказал мне, что у него так туго с деньгами? Конечно, я отдам ему сколько смогу, но мне это совсем не просто, Мифф. Всей суммы мне сейчас никак не осилить. Деньги, которые я зарабатываю, ну просто тают. Господи, конечно я не покину отца в беде, но у меня прямо голова идет кругом, столько денег требуется на содержание семьи и дома. Уж очень не вовремя вспомнил об этом папа.

— Папа здесь ни при чем, — вставила Мифф. — Это целиком моя идея — прийти и выложить тебе все начистоту. Он и знать об этом не знает. Но мне казалось, как только ты окажешься в курсе дела, у тебя появится желание послать ему чек.

— Конечно, конечно, — с несчастным видом согласился Нийл. — Но не на крупную сумму. Отдать ему сейчас сразу две тысячи фунтов мне так же не под силу, как слетать на луну.

На столе рядом с ним резко зазвонил телефон. Нийл поднял трубку.

— Да, да, слушаю, — ответил он. — Я занят. Попросите ее подождать, сестра. Ах, так, ну хорошо, я сейчас приму ее.