30 И в будущем всё то же, вечно то же, Всё преферанс в копейку серебром, Всё так на настоящее похоже — Так страшно глупо смотрит целый дом. Нет, нет, не создана она, мой боже! К тому, что многим кажется добром, И не бывать ей верною подругой… Притом уже она просвещена подругой. 31 От наставлений матушки не раз, От этой жизни праздной и унылой С подругою она тайком в танцкласс Зимою ездила… Подруге было Лет двадцать… Даже не в урочный час Они домой являлись. Но сходило Всё это с рук. Умела веру дать В сердечной простоте всему старушка мать. 32 Жених-столоначальник глуповато Смотрел на всё: он был совсем готовый муж, Чуждался сильно всякого разврата, Особенно карманного, к тому ж Доверчивостью был он одарен богато, Носил в себе одну из допотопных душ И, несмотря на то, что родился в столице, Невинностью подобен был девице. 33 Поутру, вставши, пил он скверный чай, Смотрел в окно, погоду замечая, И собирался к должности, там рай И ад свой весь прескромно заключая. Но пред уходом в свой обетованный край Он в книжке отмечал, «что будет кушать чаю Такой-то у него», и книжку клал; Потом: «со сливками» — подумав, прибавлял. 34 Вы спросите: зачем? Уж я не знаю — Есть разные привычки. Так текла Вся жизнь его. Ему всех благ желаю — Но страшно ведь глупа она была Во все периоды: и до и после чаю… И Дашу бедную такая жизнь ждала, Когда б так называемый злой гений Ей не дал мук, желаний и волнений. 35 Пускай она заснула — в ней не спят Безумные, тревожные волненья; Уста полураскрытые дрожат, Облиты глазки влагою томленья. Что снится ей?.. Соблазна полные виденья Над нею видимо летают и кружат… А чей-то голос слышен из-за дали, Исполненный таинственной печали. Дитя мое! очей твоих Так влажно-бархатен привет… Не звездный свет сияет в них — Кометы яркий свет… Лукавой хитрости полна Улыбка детская твоя, И гибок стан твой, как волна… И вся ты, как змея. Ты так светла, что не звездам Спокойным вечно так сиять; Ты так гибка, что разгадать В тебе легко сестру змеям. Дитя мое! так много их По тверди неба голубой Светил рассыпано благих,— О, будь кометой роковой! И дольний мир — ваш мир земной — Богат стадами душ простых… В нем много добрых, мало злых,— О, будь же, будь змеей! 36 Тот голос был ли внятен ей?.. Она Едва ль могла понять слова такие Мудреные, хоть и весьма простые. Прочла она в свой век Карамзина Две повести {53}, да две Марлинского {54} другие («Фрегат "Надежда"», помнится, была Одна из них). Отборно объясняться Привыкла потому — я должен вам признаться. 37 Но странно, что ее тревожил сон Не Гремин {55} с пламенной душою и с усами… Ее герой усами не снабжен — Он, вероятно, сталкивался с вами, Читатель мой, быть может, часто. Он Играет, я сказал; со многими домами Знаком поэтому; ни дурен, ни хорош Собой особенно — на всех людей похож. 38 Чиновник он — и жить не мог иначе, Москвич — но с Петербургом ужился, Привык зимой к театру, летом к даче, Хоть молод, но серьезно занялся Устройством дел карманных и тем паче Служебных: рано он за ум взялся, Как истый петербуржец. Был ласкаем Почтенными людьми и всеми уважаем. 39 Играл же он, во-первых, потому, Что этим путь в дома чиновнической знати Открыл себе свободный — хоть в палате Служил какой-то… а притом ему, Как, верно, русскому не одному, Разгул по сердцу был — а здесь и кстати. Играл он ловко, нараспашку жил И репутацию с тем вместе заслужил. 40 На женщин он смотрел с полупрезреньем, От добродетельных чиновниц прочь Бежал всегда… Искать любви терпеньем Ему казалось глупо и невмочь, В чем был он прав… Свободным наслажденьям Любил он посвящать гораздо лучше ночь. Он был герой, и даже очень пылкой, В танцклассе и с друзьями за бутылкой. 41 И там-то Даша встретилася с ним. Он был хорош, особенно вполпьяна; В минуту эту мог он быть любим; Разочарован был, казалось, очень рано, И, дорожа мгновением одним, Безумствовал. Чем не герой романа, Особенно когда другого нет? Ведь было ей всего семнадцать лет. |
