Но я любил тебя… Твоею чистотою Из праха поднятый, с тобой был чист и свят, Как только может быть с любимою сестрою К бесстрастной нежности привыкший с детства брат. Когда наедине со мною ты молчала, Подняв глубокою, хоть детскою душой, Какая страсть меня безумная терзала, Я речь спокойную умел вести с тобой. Душа твоя была мне вверенной святыней, Благоговейно я хранить ее умел… Другому вверено хранить ее отныне, Благословен ему назначенный удел. Благословение да будет над тобою, Хранительный покров святых небесных сил, Останься лишь всегда той чистою звездою, Которой краткий свет мне душу озарил! <1857> 18. «О, если правда то, что помыслов заветных…»{219} О, если правда то, что помыслов заветных Возможен и вдали обмен с душой родной… Скажи: ты слышала ль моих призывов тщетных Безумный стон в ночи глухой? Скажи: ты знала ли, какою скорбью лютой Терзается душа разбитая моя, Ты слышала ль во сне иль наяву минутой, Как проклинал и плакал я? Ты слышала ль порой рыданья, и упреки, И зов по имени, далекий ангел мой? И между строк для всех порой читала ль строки, Незримо полные тобой? И поняла ли ты, что жар и сила речи, Что всякий в тех строках заветнейший порыв И правда смелая — всё нашей краткой встречи Неумолкающий отзыв? Скажи: ты слышала ль? Скажи: ты поняла ли? Скажи — чтоб в жизнь души я верить мог вполне И знал, что светишь ты из-за туманной дали Звездой таинственною мне! <1857> Титании{220} Посвящение перевода комедии «Сон в летнюю ночь» Шекспира 1. «Титания! пусть вечно над тобой…» Титания! пусть вечно над тобой Подруги-сильфы светлые кружатся, Храня тебя средь суеты дневной, Когда легко с толпой душе смешаться, Баюкая в безмолвный час ночной, Как тихим сном глаза твои смежатся. Зачем не я твой дух сторожевой? Есть грезы… Им опасно отдаваться. Их чары сильны обаяньем зла, Тревожными стремленьями куда-то; Не улетай за ними, сильф крылатый, Сияй звездой, спокойна и светла, В начертанном кругу невозмутима, Мучительно, но издали любима! 2. «Титания! недаром страшно мне…»
Титания! недаром страшно мне: Ты, как дитя, капризно-прихотлива, Ты слишком затаенно-молчалива И, чистый дух, — ты женщина вполне. Перед тобой покорно, терпеливо Душа чужая в медленном огне Сгорала годы, мучась в тишине… А ты порой — беспечно-шаловливо Шутила этой страстию немой, Измученного сердца лучшим кладом, Блаженных грез последнею зарей; Порою же глубоким, грустным взглядом, Душевным словом ты играть могла… Титания! Ужели ты лгала? 3. «Титания! я помню старый сад…» Титания! я помню старый сад И помню ночь июньскую. Равниной Небесною, как будто зауряд, Плыла луна двурогой половиной. Вы шли вдвоем… Он был безумно рад Всему — луне и песне соловьиной! Вдруг господин… припомни только: вряд Найдется столько головы ослиной Достойный… Но Титания была Титанией; простая ль шалость детства, Иль прихоть безобразная пришла На мысли ей, — осел ее кокетства Не миновал. А возвратясь домой, Как женщина, в ту ночь рыдал другой. 4. «Титания! из-за туманной дали…» Титания! из-за туманной дали Ты всё, как луч, блестишь в мечтах моих, Обвеяна гармонией печали, Волшебным ароматом дней иных. Ему с тобою встретиться едва ли; Покорен безнадежно, скорбно-тих, Велений не нарушит он твоих, О, чистый дух с душой из крепкой стали! Он понял всё, он в жизнь унес с собой Сокровище, заветную святыню: Порыв невольный, взор тоски немой, Слезу тайком… Засохшую пустыню Его души, как божия роса, Увлажила навек одна слеза. 5. «Да, сильны были чары обаянья…» Да, сильны были чары обаянья И над твоей, Титания, душой,— Сильней судьбы, сильней тебя самой! Как часто против воли и желанья |
