Литмир - Электронная Библиотека

— Мы уходим, капитан, — окликнул его Метью. — Благодарим за гостеприимство. Мы оставили все в прежнем порядке.

Скиопос, не оборачиваясь, шел через палубу в направлении надстройки. Наверное, он даже не расслышал этих слов. Метью повысил голос:

— Мы кое–что прихватили с собой — надеюсь, вы не обидитесь.

Скиопос остановился как вкопанный и обернулся; его движения были сейчас резкими, как у механической куклы, чей завод на исходе. Он уставился на Метью, напрягая зрение, словно пытаясь разглядеть что–то находящееся за горизонтом.

— Так, самую малость, — пояснил Метью. — Буханку хлеба, немного сыру, ветчины и так далее. Еще половинку цыпленка.

Скиопос шагнул к ним и остановился.

— Вы должны все это вернуть, — сказал он. — Все! Понятно? Все!

— Где же логика? — взмолился Метью. — Если бы мы остались, мы съели бы несравненно больше.

Скиопос закипал — то ли от ярости, то ли от разочарования, то ли от того и другого вместе.

— Корабельные припасы… — выдавил он. — Их нельзя забирать, вы понимаете? Верните! Вы — бессовестный вор! Немедленно верните!

Ружье было привязано у Метью поверх рюкзака, и воспользоваться им не составило бы никакого труда. Независимо от того, имелось ли на судне оружие, в данный момент его у Скиопоса не было. Метью завел руку за голову и прикоснулся к ружью, но не стал его брать. Даже если капитан отступит при виде оружия, перспектива их ждала невеселая: предстояло спускаться по пятидесятифутовой веревочной лестнице, надеясь на уступчивость сумасшедшего. Даже если заставить Скиопоса спуститься первым, риск полностью не устранялся. Достигнув дна, тот может подобрать камень; нельзя же держать его на мушке и одновременно спускаться по чертовой лестнице!

Кроме того, Метью не исключал, что Скиопос окажется настолько безумен, что не попятится и при виде ружейного дула. Вдруг капитан бросится на них и вынудит Метью спустить курок?.. Он представил себе, на что будет похожа рана от выстрела в упор. Если бы его и Билли мучил голод, дело обстояло бы по–другому; однако с такими набитыми животами… Да еще с запасами еды за спиной… Нет, он не видел резона упираться.

Метью снял рюкзак. Наблюдавший за ним Скиопос по–прежнему дрожал, однако оставался на своем месте и помалкивал. Метью развязал рюкзак и вынул свертки. Стоило ему выложить припасы на палубу, как Скиопос подскочил, опустился на корточки и принялся изучать содержимое. Удовлетворившись осмотром, он собрал свертки в охапку и потащил их к надстройке. Один сверток выскользнул из рук, и он нагнулся, чтобы подобрать его. Капитан так и не оглянулся и спустя несколько секунд исчез во чреве своего танкера.

Метью снова завязал рюкзак и закинул его за спину.

— Я полезу первым, — предупредил он Билли, — а ты — следом. Хорошо?

Спуск оказался не легче, чем подъем. Дело было не только в ставшем привычном страхе, но и во внезапно посетившей мысли, что теперь ничто не помешает Скиопосу вернуться и открыть по ним стрельбу или забросать чем–нибудь тяжелым. Ведь корабельным припасам положено оставаться на борту, а они уносили кое–что из них в желудках. Плюс одежда… Прикосновение ногами к земле дало немалое облегчение. Мальчик проворно спустился следом.

Они быстро зашагали прочь. Гигантский ковчег становился все меньше. Однако путь их лежал под уклон, и даже по прошествии двух часов танкер все еще выделялся на горизонте, не утратив внушительности.

— Пора сделать привал, — решил Метью.

Сперва Билли хранил молчание, но постепенно пришел в себя и снова расчирикался. Однако он тщательно избегал заговаривать о Скиопосе или корабле.

— Хочешь перекусить? — спросил его Метью.

Билли покачал головой:

— Я не голоден.

Метью порылся у себя в рюкзаке и вынул шоколадное печенье — оно лежало отдельно от остального. Лицо Билли расплылось от удовольствия. Чтобы увидеть его радость, стоило покачаться, дрожа от страха, на проклятой лестнице.

10

После полудня солнце уже жарило вовсю. Путники шли на север, то ступая по песку, то прыгая по камням. Ночь застала их на круглом песчаном пятачке, окруженном камнями. После роскошных коек на танкере спать на песке было особенно неудобно, и они проснулись изрядно помятыми. Правда, ночь выдалась не слишком прохладная, и взошедшее солнце быстро их согрело. Открывая банку с говядиной, Метью старался не вспоминать о хлебе из кубрика.

Днем стало жарко. К полудню снова начались грязевые поля; первое время их можно было преодолевать по языкам галечника, однако дальше тянулась одна буро–серая грязь, ничем не перемежаясь до самого горизонта. Зато в отличие от топи, с которой путники познакомились раньше, здешняя грязь хорошо подсохла, и хотя кое–где попадались вязкие участки, их глубина не превышала нескольких дюймов. Идти было нетрудно, даже легко — так легко, как нигде с тех пор, как они покинули настоящую сушу. Удручало другое — бесконечность пути. Более разнообразные участки с песком, галечником и скалами остались далеко позади; впереди и по сторонам расстилалась теперь безрадостная плоская равнина, которой, казалось, не будет ни конца, ни края. Каждый шаг поднимал бурую пыль, которая долго не оседала. Метью обливался потом. Билли вконец вымотался и попил воды из пластмассовой канистры, наполненной на танкере. Эта вода была прозрачнее и слаще, чем та, которую они хлебали после Олдерни. Метью тоже припал к канистре. Узнай Скиопос о воде, он, наверное, заставил бы вернуть и ее.

Идти становилось все мучительнее. Теперь они чаще останавливались, но привалы были недолгими. Как ни тоскливо было брести по этой пустыне, сидение или лежание на спекшейся грязи тоже не придавало сил. Скоро путниками овладело беспокойное чувство, которое заставляло их ускорять шаг, хотя торопиться было некуда.

Любой предмет, нарушавший монотонность пейзажа, еще издали бросался в глаза и приковывал к себе внимание. Предметов этих было, впрочем, совсем немного: затонувшее бревно, залепленный грязью скелет небольшого суденышка, какие–то ржавые фермы непонятного происхождения. Под конец дня они увидели подводную лодку. Хвост ее покоился в толще дна, а нос торчал кверху. Она показалась к западу от их маршрута, и солнце заходило как раз позади нее, делая ржавый корпус золотым. Субмарина была слишком неуклюжей и маленькой — наверное, пролежала на дне со времен Первой мировой войны. Они прошли от нее в сотне ярдов, не ощутив желания заняться осмотром. Оба валились с ног от усталости, однако испытывали необходимость пройти засветло как можно большее расстояние.

На этот раз путники выспались лучше, чем в предыдущую ночь. В безоблачном ночном небе ярко горели звезды, позже к ним добавилась четвертушка луны. Среди ночи Метью почему–то проснулся и примерно полчаса лежал с открытыми глазами, изучая небосвод. В былые времена ночное небо представлялось ему скопищем источников бессмысленного света, бесконечностью, которую ему, пигмею, не дано постигнуть. Теперь же ему виделся в этом зрелище какой–то смысл — по крайней мере оно было теперь хорошо знакомо и больше не страшило. Весь мир встал с ног на голову — и только созвездия остались прежними. Метью уснул и продолжал созерцать их во сне.

Еще полтора дня они плелись по безрадостной равнине. С юга наползли тучи, затмившие солнце, однако до дождя дело не дошло. Как–то раз над головами пролетела стая диких уток. Оставалось развести руками: птицы должны были завершить перелет задолго до катастрофы. Наверное, перемены так разительны, что нарушились даже тысячелетние инстинкты. А может, времена года тоже сместились? Глупости, упрекнул себя Метью. Стоит нормальное лето, типичное, разве что чуть более теплое, чем обычно бывает на Британских островах. Вот только они больше не острова…

Дойдя до края грязевого пространства, путники радостно перевели дух. Дальше раскинулись галечники, камни, выходы меловой породы. Перед ними предстала также туша дохлого кита, судя по вони, изрядно разложившаяся. Гниению способствовали птицы: две–три чайки и ворона. Увидав ворону, Метью понял, что до Большой земли уже недалеко.

114
{"b":"199339","o":1}