Когда погода начала проясняться, все большую поддержку нам начинали оказывать пикировщики P‑47[66] 9‑й воздушной армии. Нам приходилось быть весьма осторожными, вызывая авианалеты, поскольку наши позиции располагались рядом с немецкими. В изменчивой ситуации вроде той, которая была в этот момент, летчикам ничего не стоило промахнуться и отбомбиться не по той цели. Тем не менее мы всегда были рады видеть пикировщики в небе, зная, что теперь-то немцам придется солоно.

Тяжелейшие потери в бронетехнике за время Битвы за Выступ привели к критической нехватке танковых экипажей. В норме экипаж «Шермана» состоял из пяти человек: водитель, помощник водителя на соседнем сиденье (он же стрелок из шаровой пулеметной установки винтовочного калибра), заряжающий, место которого находилось в левой стороне башни, стрелок в башне справа и командир, выполняющий также обязанности радиста. Место командира танка располагалось в задней части башни, а прямо над его головой располагалась небольшая башенка с перископом в крышке люка. Под огнем командир задраивал люк, но обычно машина двигалась с распахнутым люком для лучшей видимости.

По мере того как потери нарастали, нам пришлось отказаться вначале от помощников водителей. Это лишало танк возможности воспользоваться шаровой пулеметной установкой, особенно эффективной против вражеской пехоты. Потом мы вынуждены были обходиться и без заряжающего — его обязанности приходилось выполнять командиру танка. И все равно для управления машиной требовался минимальный экипаж из трех человек.

Днем 8 января располагавшаяся при Вербомоне рота «Си» получила 17 танков для распределения по частям. Некоторые машины, подбитые прежде, вернулись из ремонта, другие были новыми — их прислал отдел снабжения армии взамен выбывших из строя. В наши задачи входило подготовить машины к бою и найти для них экипажи.

Из 33‑го бронетанкового полка нам прислали 17 танкистов, имевших ограниченный боевой опыт, — они сами лишь несколько дней тому назад прибыли для восполнения потерь. Из кадрового отдела прислали еще 35 парней, лишь несколько часов тому назад сошедших в Антверпене с парохода и до сих пор не получивших никакого инструктажа. Мы спросили, сколько из них прежде имело дело с танками, оказалось, что никто. Большинство не то что никогда не были в танке — они даже не видели танка вблизи!

Мы отобрали 34 человека и разбили их на 17 пар. Каждая пара вместе с водителем составляла минимальный экипаж. Мы провели краткий инструктаж на тему «что такое танк», показали всем основные детали машины, пулемет и коробки со снарядами. Танки были уже заправлены, смазаны и готовы тронуться с места. Несколько механиков отогнали машины на край поля и, развернув башни в стороны, зарядили орудия бронебойными снарядами, чтобы не было осколков. Каждому танкисту дали произвести по три выстрела из башенного орудия (базовую подготовку проходили все новички, так что с пулеметами они уже были знакомы). На дальнейшую подготовку, прежде чем посыльные из 33‑го полка развели новичков по подразделениям, времени не оставалось. Было три часа дня.

Когда около семи часов вечера я приехал в расположение 33‑го бронетанкового, то обнаружил, что из 17 машин пополнения 15 были подбиты и уничтожены по дороге. Узнать, сколько человек уцелело из экипажей и были ли выжившие вообще, я не смог. Увы, подобной трагедии предстояло повторяться еще не раз…

К 9 января 3‑я бронетанковая дивизия завершила первый этап операции, достигнув опушки густого леса. 83‑я пехотная дивизия, обогнав нас, расчистила дорогу через лес на протяжении следующих 3—5 километров. К 13 января лес вдоль узких просек был практически освобожден от солдат с «панцерфаустами» и минных полей. Дивизия миновала лес, вновь обогнала пехоту и начала завершающий бросок через тяжело укрепленные всхолмья. На протяжении десяти последних дней немцы вели отчаянные арьергардные бои, в ходе которых мы продвинулись на 15 километров — до южной опушки леса. Тринадцатого числа, вновь пройдя сквозь позиции 83‑й пехотной, наша дивизия приступила к выполнению основной цели своего наступления: перерезать шоссе к востоку от Хоффализе и занять высоты под Бризи.

Немцы яростно сражались, чтобы не позволить нам перерезать им последний путь к отступлению. Перекрыв дорогу, немецкие танки и мотопехота заняли сильно укрепленные позиции вокруг Стоммельна. И тем не менее 15 января Боевая группа Б установила заставу на дороге к востоку от города, перекрыв противнику дорогу. Затем она продвинулась на юг до Бризи и заняла высоты к северу от реки.

Достигнув конечной цели наступления, мы продолжали удерживать занятые позиции, в то время как 84‑я пехотная и 2‑я бронетанковая дивизии обходили нас с запада, наступая на Хоффализе. 16 января под Хоффализе части 84‑й пехотной вступили в контакт с наступающей на север 11‑й бронетанковой дивизией 3‑й армии, что завершило очередной этап арденнской операции. 20 января наша дивизия переместилась в район Барво — Дюрбюи для отдыха и пополнения.

Интендантские и ремонтные части прилагали все усилия, чтобы восстановить мощь дивизии. Восполнить ряды опытных танкистов было невозможно; все новые пополнения шли из пехотного набора. Прибывших сливали с выжившими членами экипажей подбитых машин и интенсивно тренировали на протяжении нескольких следующих дней. По крайней мере, у них было намного больше шансов уцелеть, чем у тех мальчишек, что прибыли к нам в Вербомон 8 января. Капитан Сембера выбил для нашей боевой группы хорошую долю из общего числа прибывших на пополнение танков и прочих машин. К нам уже начинали поступать в достаточном количестве танки новой модификации М4А1 с 76‑мм орудием и 550‑сильным мотором «Форд» V8.

Битва за Выступ завершилась внезапно и безоговорочно. К 28 января немцы были оттеснены на исходный рубеж их наступления. Бои шли жесточайшие, и жертвы с обеих сторон были огромны. По приблизительным оценкам, американская армия потеряла 81 тысячу человек, немцы — около 100 тысяч. Одна только 3‑я бронетанковая дивизия с 16 декабря по 20 января потеряла 125 средних танков М4, 38 легких танков М5, 6 самоходных орудий М7 и 158 бронетранспортеров, бронемашин и единиц другой техники.

Прошло несколько дней на новом месте, прежде чем командующий дивизией распорядился отправить в отпуска по возможности большую часть личного состава. Это касалось как офицеров, так и рядовых. Когда капитан Сембера в очередной раз отправился на склад боеприпасов в Реймсе, в общей офицерской столовой к нему подошел молодой капитан, заметивший наплечную нашивку 3‑й бронетанковой[67] и знаки различия войск снабжения на воротнике. Капитан назвался моим братом Джорджем и поинтересовался у Семберы, не знаком ли тот со мной.

— Черт! — разулыбался Сембера. — Конечно, знаком. Мы с ним давние приятели. Вечно клянчит у меня танки, чтоб им пусто было. Он офицер связи в Боевой группе Б, вечно попадает в пиковое положение и теряет больше танков, чем любой другой. Сплошная головная боль. Я из-за него, в частности, сюда и приехал!

Джордж, в свою очередь, представился заместителем командира размещенной в Реймсе грузовой автоколонны интендантства и передал для меня свой адрес. Когда мы с Томми Семберой увиделись в следующий раз, тот рассказал мне об их встрече и сообщил, где искать Джорджа. До этого я знал только, что брат служит где-то во Франции, но понятия не имел — где. У меня был только его номер военно-полевой почты.

Через несколько дней после того, как дивизия разместилась на новых квартирах и положение в ней пошло на поправку, я попросил у майора Аррингтона несколько дней увольнительной, чтобы съездить в Реймс и повидаться с братом. Вместо этого майор приказал капитану Эллису выписать мне командировку в Реймс на три дня, чтобы проведенное в городе время не считалось отпуском.