Укрепления линии Зигфрида протянулись от покрытых густыми лесами холмов в районе Саара на север вдоль немецкой границы с Люксембургом, где они имели в глубину от 15 до 65 километров, но относительно немного долговременных огневых позиций. Дальше на север, проходя через Хюртгенский лес и по краю долины Рейна, близ Штолберга и Ахена, она сужалась до 7—10 километров, однако плотность укрепленных дотов была там намного выше.

Идея и подготовка линии Зигфрида были прямым результатом блистательной работы немецкого генерального штаба и его стремления создать укрепленный район с использованием последних достижений военного дела. В отличие от французской линии Мажино, проходившей южнее и ограниченной в основном районом Саара, линия Зигфрида строилась с расчетом на новые методы ведения войны, основанные на высокой подвижности войск.

Хотя войны на два фронта следовало по возможности избегать, немецкие планировщики учитывали, что на протяжении недолгого времени она может оказаться неизбежна. Понимая, что Франция и Великобритания, скорее всего, исполнят свои обязательства по отношению к Польше, немцы решили выстроить на западе, между Германией и Францией, линию Зигфрида — не просто самую непробиваемую линию укреплений в мире, но и плацдарм для массированного наступления собственных войск.

Глубина линии Зигфрида варьировалась в зависимости от рельефа местности и плотности населения. Деревни и небольшие города в густонаселенных местах включались в оборонительную систему. Многие невинные на вид сельские домики в Гастенрате и Шерпензееле являли собой на самом деле укрепленные огневые точки. Подвальные перекрытия делались из железобетонных плит толщиной от 30 до 45 сантиметров; стены подвалов выступали из-под земли на полметра, а узкие, длинные бойницы в них маскировались под вентиляционные отверстия. Траншеи проходили между дотами зигзагом, чтобы в них было труднее запустить гранатой. По сути дела, дома строились поверх укрепленных точек, замаскированных так ловко, что мы догадывались об их предназначении, только подойдя вплотную.

Основные доты размещались в полях за окраинами деревень и обычно строились прямоугольными, но иногда — в форме многоугольника, подлаживаясь под рельеф местности. В размерах они имели от 9 до 18 метров и могли вместить до полусотни солдат.

Поначалу их расположение казалось совершенно случайным, но, приглядевшись, мы обнаружили, что доты размещены так, чтобы наилучшим образом использовать складки местности. Как правило, они строились так, чтобы лобовая атака на один попадала под перекрестный огонь со стороны двух других. Таким образом, дот не обязательно был развернут в направлении предполагаемой атаки, а мог смотреть в любую сторону, с какой мог бы поддержать огнем соседние укрепления.

Стены дотов отливались из армированного железобетона толщиной от 90 до 180 сантиметров, крыши — от 90 до 122. В качестве арматуры служили уложенные вплотную друг к другу рельсы; затем вторым слоем, с промежутком в полтора метра, укладывали еще один слой рельсов, под прямым углом к предыдущему, — и так несколько раз. Затем пространство между слоями рельсов заливали бетоном, формируя мощнейшую броню, практически неуязвимую для артиллерийского огня. Прямое попадание 240-мм снаряда (более крупным калибром полевой артиллерии мы не располагали) в крышу дота давало воронку глубиной в полметра и шириной в метр с лишним. Бронебойный снаряд калибра 76 мм оставлял на стене дота углубление в 25 сантиметров и поперечником в полметра. Если бы танковое орудие могло дать несколько попаданий в одну точку, возможно, оно и продолбило бы стену, но все это время танк находился бы под убийственным артиллерийским огнем. Эффективнее всего было бить по бойницам, где защита была слабее… После того как дот захватывали, наши саперы закладывали внушительные заряды и подрывали крышу изнутри, обезвреживая дот.

Наполнитель придавал немецкому бетону темно-серый цвет, отчего их доты совершенно сливались с местностью. Перед укреплениями лежали длинные, непрерывные линии «драконьих зубов». В первых рядах надолбы имели примерно 60 сантиметров в высоту, а затем постепенно делались все выше, достигая высоты от полутора до почти двух метров. Преодолеть их гусеничным машинам было почти невозможно. Таким образом, заграждения удерживали танки на достаточной дистанции, чтобы те не могли вести прицельный огонь по бойницам, но достаточно близко, чтобы попасть под встречный противотанковый огонь со стороны дотов.

Сочетание надолбов и дотов представляло собой образец идеальной обороны. Вдобавок немцы прокапывали между дотами траншеи и могли свободно перебрасывать пехоту с одной позиции на другую. Бульдозерами они выкапывали ямы в форме перевернутых клиньев, создавая в направлении противника земляную насыпь. Затем в яму загоняли танк так, что башня его едва выступала над насыпью, прикрывавшей машину, — за исключением пушки и лобовой части башни. В результате под вражеский огонь подставлялись лишь наиболее сильно бронированные части танка. Кроме того, такая позиция создавала определенную маскировку. Отрывать клиновидные ямы можно было быстро, а танки легко перемещались между позициями. Кроме того, в подобных же ямах идеально размещались 88‑мм универсальные орудия.

Дальше в тылу размещались подобные же позиции артиллерии и многоствольных ракетных установок «Небельверфер». Хотя «небельверферы» не отличались точностью, против наступающей пехоты их ведущийся по площадям огонь был очень эффективен. Из-за пронзительного воя эти ракеты получили прозвище «визгунов». Между дотами, ходами сообщения и орудийными позициями располагались окопы и огневые точки для пулеметов, минометов и стрелков.

Таким образом, нам предстояло прорвать не сплошную линию укреплений, а череду оборонительных позиций, уходящих далеко в тыл. Стоило нашим войскам прорвать одну линию обороны, как они попадали под огонь второй и третьей. Уходя в прорыв столь эшелонированной обороны, было жизненно необходимо продвигаться как можно быстрее, расширяя пролом, чтобы избежать атаки с обоих флангов наступающей группировки.

Сложную сеть надолбов, дотов, переплетенных траншей, окопов и огневых точек линии Зигфрида поддерживала превосходная дорожная сеть, предоставлявшая немцам не только эффективную систему обороны, но и плацдарм для массированного наступления. Несколько месяцев спустя нам предстояло ощутить это на себе в ходе сокрушительного немецкого контрнаступления при Арденнах…

1‑я армия преследовала отступающие немецкие части, пытаясь перехватить их прежде, чем те отступят за линию Зигфрида. Хотя при Мо, Суассоне, Лаоне и Монсе нам это удалось, часть войск немцам все же удалось сохранить. Теперь нашей задачей было атаковать их как можно скорее, прежде чем они пополнятся и организуют нормальную оборону.

Согласно уставу бронетанковых сил танковой дивизии не полагалось атаковать сильно укрепленные позиции своими силами, а следовало дождаться сосредоточения пехоты, артиллерии и танковых батальонов прорыва резерва Главного штаба, а также авиации. Хотя генералу Роузу было об этом прекрасно известно, он также понимал и то, что немцы воспользуются передышкой, чтобы укрепить свою оборону. Понимая, что в тот момент немцам не хватало живой силы, чтобы полностью занять оборонительные позиции на всю глубину, генерал принял решение как можно скорее провести атаку всеми наличными силами.

План наступления был ясен и прост. Оперативная группа X из БгА должна была штурмовать линию Зигфрида восточнее Эупена, южнее Ахен-Эйнаттенского леса. Оперативным группам Лавледи и Кейна из БгБ было предписано продолжать движение мимо Ретгена и попытаться нанести фланговый удар по тому же укрепрайону с юга. В ночь с 12 на 13 сентября патрули из БгА, выдвинутые на разведку «драконьих зубов», обнаружили место, где немецкие фермеры засыпали надолбы землей, обустроив временный проход для сельскохозяйственной техники. Времени расчистить насыпь у немецких солдат не было, но следовало предполагать, что проход обильно заминирован.