Командиры американских танковых частей вызвали поддержку с воздуха. Налетевшие P‑47 с бреющего полета засыпали всю колонну бомбами и начали штурмовку. Если немцы пытались покинуть машины и бежать через поля, их настигал шквальный пулеметный огонь с высоты. Ведшийся со стороны позиций обеих дивизий огонь танковых орудий, артиллерии и пулеметов довершил чудовищный разгром противника. Дорога осталась усыпанной танками, самоходками, бронемашинами. Многие горели, другие остались брошены экипажами в отчаянной попытке избежать огня завывающих штурмовиков. Немецкие танкисты не успевали покинуть свои машины — их обгорелые тела свисали из люков, будто обугленные куклы. На дороге и в полях по обеим ее сторонам лежали разбросанные тела немецких солдат. Погибло много лошадей: привязанные к горящим телегам, они не могли скрыться. Во многих местах вдоль дороги пришлось пускать бульдозерные танки, прежде чем по ней вновь смогли двинуться наши колонны…

После воздушного налета БгБ направилась на юг к следующей цели — высотам к западу от Вильдье-лез-Поль. Перед отступающими немецкими силами мы имели подавляющее преимущество. Пережившие первоначальную бомбардировку части в первой фазе наступления были выбиты со своих позиций. Рассеявшись на небольшие отряды, они отходили на юг и восток со всей возможной быстротой, стремясь избежать надвигающейся лавины войск союзников. Пользуясь полным превосходством в воздухе в дневное время, наши P‑47 вели разведку впереди наступающих колонн и докладывали на землю о передвижениях и позициях немецких частей. Это позволяло колоннам бронетехники (пехота ехала на танковой броне) перехватывать отступающие вражеские части. Для пехотной колонны нет ничего более губительного, нежели попасть на открытой местности под удар танков. В таких случаях танки открывали огонь фугасными снарядами: ударившись о землю посреди колонны, они подскакивали на высоту в метр, прежде чем взорваться. В столкновении пехоты и бронетехники подавляющая огневая мощь танков становилась очевидна. Во многих случаях наши танкисты просто обгоняли немцев, преграждали им дорогу, а затем вызывали удар с воздуха. В этой идеальной для действий танковой армии ситуации раз за разом подтверждалась катастрофическая для противника эффективность сочетания мобильности, огневой мощи и внезапности.

Помимо 75‑мм и 76‑мм танковых пушек нас поддерживала потрясающая огневая мощь сосредоточенного пулеметного огня. Наши пулеметы винтовочного калибра (частью с водяным охлаждением, частью — с воздушным) находились на вооружении со времен Первой мировой. Скоростью стрельбы (около шестисот выстрелов в минуту) они значительно уступали аналогичным немецким, зато были надежны и удобны в обращении. Как ствол, так и затворный механизм можно было заменить за пару минут. У немцев стандартным пулеметом винтовочного калибра был MG‑42, новая модель со значительно более высоким темпом стрельбы — 1200 выстрелов в минуту. При всех достоинствах конструкции допуски при изготовлении деталей были так малы, что ствол и затворный механизм не являлись взаимозаменимыми. По этой причине ситуация с запчастями у немцев была намного более тяжелой, чем у нас: во многих случаях им было проще заменить пулемет целиком только потому, что ствол отработал свое. А ничего похожего на наш крупнокалиберный пулемет у немцев просто не было[33]. Если тяжелая пуля попадала в торс мишени, гидравлический удар буквально рвал тело в куски, а попадания в голень или предплечье было достаточно, чтобы оторвать руку или ногу. Немцев это оружие приводило в ужас.

Командующий нашим корпусом, «Разящий» Джо Коллинз, максимально эффективно пользовался своими дивизиями. Словно гроссмейстер, он продвигал ключевые фигуры, загоняя в ловушку пешки противника. Боевая группа Б вместе с отдельными подразделениями 4‑й пехотной дивизии заняла высоты к западу от Вильдье-лез-Поль, обошла город, переправившись через Сену, и двинулась на юг, в направлении Сен-Круа. Боевая группа А и части 1‑й пехотной дивизии захватили Мортен и, передав его под контроль 1‑й дивизии, по широкой дуге двинулись на юг. Заняв Сен-Круа, БгБ направилась в Реффювель, где ей даны были сутки на отдых и ремонт техники.

Впервые с 8 июля с передовой снята была боевая группа целиком. Согласно предписаниям, двигатели танков «Шерман» требовали проверки через каждые сто часов работы. Многие танки уже выработали этот ресурс, и число их было бы еще выше, если бы не потери — немалая часть наших средних танков была совершенно новой. Невзирая на то что в наступлении воевать было легче, всякий раз, стоило нам натолкнуться на немецкие танки, потери возрастали. Регулярная проверка двигателей даже в тепличных гарнизонных условиях отнимала немало времени — от шести до восьми часов. В полевых же условиях, на голой земле и с ограниченными техническими возможностями, она занимала еще больше.

К вечеру 5 августа рота «Си» ремонтного батальона встала лагерем в восьмистах метрах к востоку от Реффювеля. За три дня до этого Жювиньи и Реффювель — две деревушки, разделенные едва пятью километрами полей, — были полем жестокого боя.

Поскольку мы уже знали, что на ремонт техники роте будет выделено не меньше суток, Вернон, мой шофер, пристроил джип под самой живой изгородью и выбрал удачное место для окопа на двоих. Отрыть даже в мягкой земле окоп размером полтора на два метра и 60 сантиметров в глубину заняло у нас больше часа. Вернон дошел до полевой кухни и приволок для нас обоих ящик пайков «десять в одном»[34] — двоим едокам его хватало на пять дней — и вдобавок коробку пайков «К», которой нам должно было хватить надолго. При Верноне нам всегда было что пожевать!

В полевых пайках встречалось только два вида мяса: тушенка и колбасный фарш «Спам»[35]. Почти каждый пехотинец успел съесть больше «Спама», чем хотел бы, — должно быть, именно поэтому после окончания войны многие так его ненавидели. Кроме того, в пайки входили консервированные овощи, консервированные фрукты, печенье, кофе, туалетная бумага и сигареты. Временами к ним добавлялась приблудная французская курица или яйца — это было почти так же здорово, как вернуться в штабную роту, к полевой кухне.

На следующее утро, когда мы уже готовы были сняться с места, в лагерь въехал джип с опознавательными знаками военной полиции (ВП). Вместе с офицером ВП водитель привез француза-крестьянина и его молоденькую дочку. Офицер заявил сержанту Фоксу, что хочет видеть командира роты. Когда появился капитан Оливер, военный полицейский объяснил, что девицу прошлой ночью изнасиловали солдаты — возможно, из нашей роты. Ферма француза стояла в поле прямо по другую сторону живой изгороди. Мадемуазель заявила, что, когда она вышла в хлев приглядеть за скотиной, на нее набросились несколько американских пехотинцев, завалили в стог и изнасиловали толпой.

Капитан Оливер приказал сержанту Фоксу выстроить весь личный состав роты. Капитан военной полиции вместе с крестьянином и девушкой не спеша проехали на джипе вдоль строя, время от времени притормаживая, чтобы приглядеться к тому или иному солдату. Девушка пыталась признать насильников. Все здорово перетрусили: в американской армии изнасилование считается тяжелым преступлением и карается смертью!

После осмотра джип вернулся к голове колонны, а капитан Оливер бурно заспорил о чем-то с фермером и его дочкой. Было похоже, что мадемуазель, ко всеобщему облегчению, не смогла опознать своих обидчиков. Позднее среди рядовых прошел слух, будто француженка по доброй воле обслужила нескольких солдат в обмен на сигареты и шоколадные батончики, а про насильников начала кричать, когда их застукал папаша.

33-й бронетанковый полк и его ремонтная рота встали лагерем поблизости, в Реффювеле. Начались ремонтные работы, и с утра механики сняли со многих танков кормовой броневой лист и выложили на грунт снятые моторы. Экипажи танков помогли механикам с переноской тяжестей, а потом передали эстафету ремонтникам, чтобы насладиться кратким, но вполне заслуженным отдыхом.