Концепция резака пришла в голову молодому солдату из соседнего саперного батальона[29] из юношеских его воспоминаний, когда он в деревне сносил бульдозером зеленые насаждения. Устройство представляло собой стальной брус, к нижнему краю которого были под прямым углом приварены заостренные шипы 25—30 сантиметров длиной. Сварная конструкция крепилась на буксировочных серьгах на нижнем листе лобовой брони, прикрывавшем коробку передач. Прежде танк при попытке протаранить живую изгородь только вставал на дыбы, поскольку туго сплетенные корни укрепляли основание ограды. Теперь же шипы в основании нового резака впивались в их массы, не позволяя танку заваливаться на корму и в то же самое время подрубая часть скрепляющих изгородь корней, а инерция танка сносила участок изгороди целиком.

Опыт удался превосходно с первой же попытки: танк безо всякого труда одолел изгородь. Перспективы были очевидны: вместо того чтобы дожидаться бульдозерных танков, теперь было возможно прорывать живые изгороди сразу во многих местах. Когда Паттон довольно кивнул, мы поняли, что дело пойдет. Генерал Уотсон вызвал полковника Смита, начштаба дивизии, и приказал разработать план по немедленной установке резаков. Полковник Смит и отдел оперативной и боевой подготовки подсчитали, что дивизии потребуется 57 подобных приспособлений. И, поскольку на следующий день назначено было большое наступление, требовались они безотлагательно.

Полковник Коуи, хотя он не имел ни малейшего понятия, сколько человеко-часов потребует сварка и установка одного резака или хотя бы когда мы сможем добыть достаточно стали, заверил генерала Уотсона, что к семи часам завтрашнего утра его люди соорудят и поставят 57 резаков. Планы завтрашнего наступления строились на этом скоропалительном обещании. Всем было понятно, что решительность полковника пришлась генералу Паттону по душе, но выполнять его обязательства предстояло низшим чинам.

Полковник Коуи подошел к нам и поинтересовался у майора Аррингтона, сколько в нашей дивизии имеется сварочных аппаратов. Аррингтон ответил, что 42 — включая и те, которыми располагал ремонтный батальон, и те, что остались за ремонтными командами в боевых частях. Коуи пообещал, что полковник Смит передаст все аппараты нам. Дальнейшие события могли послужить примером тому, как следует осуществлять план в самых неблагоприятных условиях. Под базу переоснащения мы заняли несколько брошенных гаражей в Сен-Жан-де-Дэ. Пробоины в крышах заткнули снятым с грузовиков брезентом; им же занавесили дверь для затемнения. Начальником производства назначили уорент-офицера[30] Дугласа, на гражданке — опытного, дипломированного сварщика.

Отведя нас в сторону, майор Аррингтон отдал отдельные распоряжения. Лейтенант Линкольн должен был отогнать конвой грузовиков с резаками и горелками в зону высадки «Омаха» и вывезти с берега по возможности больше немецких стальных надолбов. Лейтенант Лукас должен был возглавить другой конвой — до Шербура, где ему следовало вывезти все швеллеры и двутавры от 102 до 305 миллиметров шириной со складов крупного сварочного цеха на южной окраине города. И то и другое следовало доставить в Сен-Жан-де-Дэ как можно скорее. Мне майор Аррингтон поручил связаться с майором Джонсоном, офицером по автотранспорту 33‑го бронетанкового полка, и попросить его, чтобы все танки его части прибыли в Сен-Жан-де-Дэ к 23.30. Машины 33‑го полка должны были пойти по конвейеру Б, а 32‑го бронетанкового — по конвейеру А, в другом здании, и прибыть на место им следовало только к полуночи.

К тому моменту, когда первые танки 33‑го полка добрались до Сен-Жан-де-Дэ, все было уже организовано. В гаражах установили переносные электрогенераторы «Онен», чтобы обеспечить сварщиков освещением. Поблизости дежурили дополнительные машины 486‑го зенитного батальона — для прикрытия от немецких самолетов на случай, если те заметят отсветы дуговых разрядов от сварки.

Чертежей у Дугласа не было; уорент-офицер просто набросал эскизы на листках из блокнота и раздал их рабочим. Одна группа вырезала части и сметывала их вместе. Сварщики завершали работу, после чего уже другая группа крепила резаки на буксировочных скобах танков. Тем временам Дуглас и его команда доработали конструкцию, прибавив к ней плужники на боковых шипах, — это помогало прорываться через изгородь еще быстрее.

Сварщики работали всю ночь и к рассвету успели изготовить и установить целых семь резаков, и еще несколько было недоделано. В итоге оказалось, что на один резак уходило 40 человеко-часов труда. Это значило, что 40 сварщиков могли делать в среднем один резак в час, хотя производство тормозилось тем фактом, что среди резаков не нашлось бы двух вполне одинаковых.

К счастью, туман и облачность задержали бомбардировку, и наступление отложили на двое суток. Сварщики продолжали работать круглосуточно, без перерывов. Некоторые трудились так долго и усердно, что временно слепли от пламени дуговой сварки, и их приходилось сменять. Потерянное от перенапряжения зрение возвращалось к ним лишь со временем.

На совещании офицерского состава БгБ генерал Будино обрисовал положение перед началом операции «Кобра». Военная разведка донесла, что за день до того произошло покушение на жизнь Гитлера. Хотя подробности оставались невнятны, было известно, что взорвалась бомба, однако сам Гитлер избежал серьезных ранений.

Я поразился тому, что информация достигла нас так быстро. Я тогда и понятия не имел, что англичане в ходе операции «Ультра» раскололи немецкие шифры. Генерал Будино предупредил нас, что, хотя некоторые полагали, что покушение на жизнь Гитлера могло быть началом мятежа в рядах немецкого генералитета, уверенным в этом быть невозможно и рассчитывать на подобный ход событий не стоит.

Начальной целью операции «Кобра» (такое название получил план) было нанести сокрушительный удар по передовым позициям немецкой армии и одновременно — по тылам, чтобы разгромить резервы противника. Опыт боев в Нормандии ярко продемонстрировал, что атака сквозь ряды живых изгородей быстро захлебывалась. Наступление теряло темп, позволяя противнику контратаковать растянувшиеся, наиболее уязвимые в этот момент части. Чтобы наступление увенчалось успехом, необходимо был подавить боевые возможности немецких резервов.

Начальный прорыв должен был совершить VII корпус 1‑й армии под командованием генерал-майора Джозефа Коллинза (по прозвищу «Разящий Джо») — крайне решительного офицера, который блестяще показал себя в боях на тихоокеанском театре военных действий. В Нормандии он уже успел продемонстрировать свой напор во время стремительного захвата Шербура. Ему были приданы 1, 4, 9 и 30‑я пехотные дивизии (все четыре — первоклассные части), а также 2‑я и 3‑я бронетанковые, единственные во всей армии США «тяжелые» бронетанковые дивизии, оснащенные по усиленному штату. Кроме того, в состав VII корпуса были включены несколько дивизионов корпусной и армейской артиллерии.

390 танков в составе тяжелой бронетанковой дивизии по огневой мощи равнялись тридцати артиллерийским дивизионам. Если прибавить к ним три наших собственных дивизиона артиллерии, два приданных и 703‑й противотанковый дивизион, наша общая огневая мощь соответствовала 36 артиллерийским дивизионам. 2‑я бронетанковая дивизия имела равную силу, и, учитывая 12 артиллерийских дивизионов каждой из четырех пехотных дивизий и дополнительные части корпусной и армейской артиллерии, VII корпус мог сосредоточить огневую мощь девяноста артиллерийских дивизионов на крайне узком участке фронта.

9‑я и 30‑я пехотные дивизии сосредоточились на пятачке вдоль северной части дороги Перье — Сен-Ло, а 1‑я и 4‑я пехотные дивизии их поддерживали. В то же время обе бронетанковые дивизии (2‑я и 3‑я) сосредоточились в Буа-дю-Оме — густо поросшей лесами обширной местности к северу от дороги Ле-Месниль — Сен-Жан-де-Дэ, приблизительно в двух с половиной километрах к северу от передовых позиций пехоты, на дороге, идущей от Перье на севере через линию фронта на Сен-Ло. Основным направлением наступления должно было стать шоссе, проходящее через позиции пехоты в направлении Мариньи.