— Я однажды шел ночью (правда, белой) через ухтинский парк и на мостике через речку Чибьюшку повстречал негра с авоськой, с торчащими из нее, как иголки у ежика, бутылками «Солнцедара». «Ты не привидение?» — спросил я. «Я — стройотряд», — важно ответил он и протянул мне бутылку. От которой я не отказался. Правда, и он не отказался от предложенной ему пятерки.

— Есть цветок с очень плохой у мнительных дам репутацией — «мужегон», разновидность вьюна, от которого якобы бегут из дома мужики. Его они (цветочницы) любят дарить своим подругам.

— Сциндапсус он называется.

— О каких все-таки «кулаках» идет у нас речь — о зажиточных крестьянах, которых ненавидел Лукич и которых потом уничтожил «чудесный грузин», или о далевских персонажах, обремененных всеми человеческими пороками? И что мог иметь в пятидесятых-шестидесятых годах кулак Дзюбин, кроме высокого забора, когда каждая курица и каждый куст смородины облагался диким налогом? Или он в переносном смысле кулак, просто нехороший человек?

— Он из тех кулаков, которых не добили коммунисты и которые сумели после смерти Сталина немножко еще пожить в свое удовольствие, откармливая, например, в городе свиней помоями из дружественной столовой, куда устраивалась посудомойкой кулакова жена. Лукич же ненавидел вообще всех крестьян, ибо каждый крестьянин хотел бы быть кулаком, как каждый солдат мечтал бы стать хотя бы на время офицером, чтоб его не чморили.

— Кулаку Дзюбину, жена которого работала посудомойкой, откармливавшего свиней из столовских помоев, надо медаль давать. А вот жена коммуниста, управляющего геофизическим трестом в п. Поваровка Московской области, работала в семидесятых годах прошлого века заведующей столовой и из ворованного дотационного столовского мяса жарила пирожки и носила их с выписанными из провинции своими племянницами по электричкам.

_ ТАК ЗАКАЛЯЛАСЬ СТАЛЬ нового русского капитализма — с помощью коммунистов и свиней.

— Вкусные хоть были пирожки или так себе?

— Подозрительно вкусные по сравнению с общепитовскими, поэтому баба и погорела.

— У меня были львовские приятели, дети теневиков, членов преступной группы. Отец одного из них был секретарем райкома, мать директором комиссионного магазина, другого — директором трикотажной фабрики, а тесть третьего — руководителем крупного транспортного предприятия. В подпольном цеху выпускали «фирменные» кофточки, приклеивали «лейблы», а в «комке» оформляли их как подарки, полученные львовянами от канадских родственников. Начальник транспортного цеха обеспечивал перевозку, а секретарь райкома — общее руководство. Кончилось тем, что секретарь застрелился, его жена вовремя умерла от рака, а «трикотажнику» дали пятнадцать лет с полной конфискацией, которые он отсидел полностью и вышел глубоким стариком. Единственным из злоумышленников, кто не пострадал, был «транспортник». Он всех, наверное, и заложил.

— Однако как много давали. Мужики кофточки вяжут, а им — пятнадцать лет.

— Много кофточек навязали, а это — хищение в особо крупных размерах, за него и вышку можно было схлопотать.

— Вот я и говорю, что коммуняки на ходу добрели и разлагались. И никакой АНДРОП расползания коммунизма уже не мог остановить.

— Предлагаю по блату включить в число жемчужин России город Кушву Свердловской области. У меня там жил дедушка, участник Гражданской войны, о чем свидетельствовала табличка на его воротах. Мой дедушка был татарин. Отец рассказывал, что в голодное время они ходили побираться, и староверы им давали поесть, а русским православным не давали.

— А как они отличали вашего отца от православного?

— Татарина от русского? Напомню вам несколько строк Рылеева: «Кучум, презренный царь Сибири, прокрался тайною тропой». Мой другой дедушка был православный мордвин, он тоже ходил и побирался в голодный год. Они заходили в деревню, а люди кричали: «Опять мордва пришла». Дедушка удивлялся: «Да как же они угадали?» Царство ему небесное, прикольный был мужик. В 21-м году его забрали в Красную армию усмирять крестьянский бунт во Владимирской губернии. Потом его тоже раскулачили, а моего прадедушку так далеко законопатили, что мы и не знаем куда.

— Хорошая у нас страна, остросюжетная.

— Предлагаю следующий список городов, удостоенных звания «Жемчужина России»: Тула, Красноярск, Кушва, Мышкин, Кёнигсберг, Одесса, Тель-Авив.

— Такого города, как Кёнигсберг, на сегодняшний день в реальном мире не имеется. А за Тель-Авив вы, видать, уже взяли в лапу от определенного контингента.

— Почему Тель-Авив, не лучше ль Иерусалим? Я ж не возражаю против Кушвы и Мышкина.

— И Одесса — она ведь тоже за границей теперь. Какая еще вам Одесса! Предлагаю вместо Одессы Урюпинск или Канск Красноярского края. Нам и своих-то городов девать некуда, зачем нам еще Одесса, которую скоро переименуют в Жванецк.

— Хочу поддержать Канск, в котором находится знаменитый ликеро-водочный завод, основанный в 1904 году и снабжавший водкой пол-Сибири. И вот на тебе! Его обанкротили, и на днях он уйдет с торгов. Стартовая цена — 45 млн руб., сообщил советник красноярского губернатора г-н Анохин.

— Канск — это место проведения фестивалей видеофильмов?

— Я когда был молодым писателем, то поместил в газете «Красноярский комсомолец» в отделе юмора на первое апреля заметку о том, что в Канске проводится кинофестиваль и туда приедет Чарли Чаплин. На меня посыпались жалобы из Канска, что я глумлюсь над его славным революционным прошлым, и спас меня от расправы лишь красноярский корреспондент «Известий», бывший фронтовик-танкист Вадим Шапошников.

— «Славное революционное прошлое» города Канска заключалось в том, что жители его окрестностей сначала боролись против Колчака (успешно), а потом против коммунистов (безуспешно). Там начали свою революционную деятельность советские писатели Вивиан Итин и Владимир Зазубрин, основатель журнала «Сибирские огни». Обоих расстреляли. Итина в 1938-м за шпионаж в пользу Японии, Зазубрина в 1937-м за то, что он хотел отравить Горького.

— У меня есть старая авоська, в нее помещается двадцать бутылок пива. Очевидно, что куркулю Дзюбину авоська была нужнее, чем мальчику-отличнику. А попробуйте-ка запихнуть двадцать бутылок пива в полиэтиленовый, экологически мерзкий пакет! Не выйдет! И это они называют прогрессом! Получилось все ровно наоборот. Весь мир у коммунистов плохому обучился, а чему конкретно — непонятно.

1. Кого же все-таки мы можем считать интеллигенцией? Осталась ли она вообще в России или начисто растворилась во времени и пространстве? Считать ли интеллигенцией хотя бы одного из двух описанных Гдовым стариков? Знаете ли вы каких-либо знаменитых современных интеллигентных людей? Знаете ли вы простых современных интеллигентных людей? Как вы считаете, лично вы — интеллигент?

2. Каков, по вашему мнению, был процент сидевших в СССР ни за что? Каков аналогичный процент таких людей в современной России?

3. Чем троцкисты отличаются от сталинистов? Было бы в нашей стране еще хуже, если бы Троцкий победил Сталина?

4. Жалко вам старика, которого бессчетно сажали, выпускали, снова сажали, а он все равно любил революцию? Не следует ли слова «говно» и «блядь», им употребленные, заменить в тексте отточиями или изобразить в виде «гвно» и «блд»?

5. Надо ли держаться подальше от любых начальников? Существуют ли вообще хорошие начальники?

— Есть недоумение по поводу основной мысли главы — сведения воедино интеллигенции и политики. Вряд ли можно говорить, что интеллигенция «домахалась красным (белым, зеленым, в настоящее время — звездно-полосатым, просто звездным, просто полосатым) флагом и очухалась только в ГУЛАГе». Это, конечно, сильная натяжка.

— Необходимыми, хотя и недостаточными признаками интеллигенции являются: а) компетентность — владение определенным корпусом знаний и понимание ограниченности этого знания, б) чувство долга перед другими людьми: «крестьянами», «рабочими», «страной» и т. п.