Два корабля добрались до залива Св. Лаврентия, где командовавший ими капитан Жубер, узнав от рыбаков о капитуляции Квебека, решил возвращаться назад. Судно иезуитов 24 августа потерпело крушение у берегов Акадии, при этом часть экипажа погибла. Корабль капитана Шарля Даньеля направился к восточному берегу острова Кейп-Бретон (судьба еще одного корабля неизвестна) и остановился в большой бухте Сент-Анн. От встреченных им рыбаков, индейцев и своих собственных разведчиков Даньель узнал, что неподалеку находится форт, построенный людьми лорда Очилтри. Хотя Даньелю было известно о мире с Англией, он решил в отместку за действия Кёрков напасть на этот форт. В своем донесении он писал: «Полагая своим долгом помешать сему милорду продолжать узурпировать страну, принадлежащую королю моему сюзерену [я] приказал приготовиться 53 вооруженным людям с осадными лестницами, чтобы атаковать этот шотландский форт».[381] 18 сентября Даньель стремительной атакой захватил и разрушил Розмар, взяв в плен Очилтри и большую часть его гарнизона. Французы переправили своих пленников в бухту Сент-Анн, где было построено небольшое укрепление (форт Сент-Анн). Оставив там гарнизон и большое количество боеприпасов, оружия и снаряжения, Даньель 5 ноября отправился во Францию. Он доставил туда Очилтри, который сразу же обратился к правительству Франции и Адмиралтейству Дьеппа с жалобой на «варварские и вероломные» действия Даньеля, требуя компенсации в 20 тыс. фунтов.[382] В итоге Очилтри отпустили восвояси, однако все его протесты оставили без внимания.[383]
Тем временем еще в конце октября в Англию вернулись корабли Кёрков. Вместе с ними туда же прибыл и Шамплен. Он немедленно обратился к находившемуся в Лондоне чрезвычайному послу Франции Шатонёфу, убеждая его в необходимости добиваться возвращения Канады и Акадии. Шамплен передал послу все имевшиеся у него документы (отчеты о своих путешествиях, записки и т.п.), а также карту, чтобы «заставить англичан увидеть открытия и владения, которые французы приобрели в <… > Новой Франции раньше, чем англичане».[384]
В декабре Шамплен получил возможность вернуться во Францию. Там он развил активную деятельность, убеждая правительство и членов Компании ста участников ни в коем случае не отказываться от североамериканских владений. С ним были согласны не все. Когда вопрос о возвращении Канады и Акадии обсуждался в королевском совете, часть его членов высказалась против этого, утверждая, что, потеряв «эти скалы», Франция не понесет больших убытков, так как из-за холодного климата и огромных размеров североамериканские владения все равно невозможно заселить, не ослабляя королевство. При этом в качестве примера приводились Испания и Португалия, лишившиеся в ходе колонизации Нового Света значительной части своего населения. В то же время их оппоненты утверждали, что Канада — это страна со здоровым климатом и плодородными землями; что для ее освоения на первых порах будет достаточно небольшого количества колонистов; что промысел трески у ее берегов уже сам по себе способен обогатить королевство, а, кроме того, является отличной школой для французских моряков; что прекрасные канадские леса могут обеспечить необходимыми материалами все французские верфи; и, самое главное, что, только закрепившись в Канаде, Франция не даст англичанам чрезмерно усилиться в Северной Америке.[385] В конце концов, французское правительство все же решило добиваться возвращения своих североамериканских владений. Помимо вышеприведенных доводов свою роль здесь сыграли колониальные прожекты Ришелье, которые активно поддерживали Шамплен и родственник кардинала, член Компании Новой Франции Изааг де Разийи, а также то обстоятельство, что после вероломных, с точки зрения французов, действий Кёрков для Людовика XIII возвращение Канады стало вопросом чести.
В тексте соглашения в Сузе не содержалось никаких упоминаний о колониях, однако там говорилось о том, что все «призы», захваченные после заключения перемирия, должны быть возвращены в течение двух месяцев.[386] Французская сторона понимала под этим словом не только корабли и товары, но и колонии. В таком духе были составлены инструкции кардинала французским дипломатическим представителям в Лондоне, где говорилось о том, что необходимо «требовать возвращения Канады и всех товаров и кораблей, захваченных у французов с момента заключения мира».[387]
Исходя из этого, Шатонёф, а затем сменивший его в феврале 1630 г. ординарный посол маркиз Фонтене-Марёй требовали вернуть Франции Квебек и посты в Акадии (о том, что Даньель уже выбил шотландцев с Кейп-Бретона, в Европе еще не было известно). В первые месяцы 1630 г. английскому правительству было направлено пять меморандумов, касающихся Северной Америки.[388]
Карл I и его министры в целом не возражали против возвращения Квебека. В беседе с Шатонёфом государственный секретарь виконт Дорчестер признал, что Кёрки захватили этот пост после подписания перемирия. В то же время англичане заняли довольно жесткую позицию в отношении Акадии, утверждая, что, поскольку в момент появления людей Александеров и Очилтри ни в Пор-Руайяле, ни на Кейп-Бретоне французов не было, ни о каком захвате, а следовательно, и возвращении не может быть и речи.[389] В начале 1630 г. король неоднократно получал заверения от шотландских властей, что колонизация Новой Шотландии вполне законна.[390]
Однако затем король изменил свою позицию. Это было связано с тем, что в ходе англо-французских переговоров всплыл очень важный лично для Карла I вопрос о приданом королевы Генриэтты, половина которого (400 тысяч ливров) оставалась невыплаченной. Король Англии в то время находился в весьма затруднительном положении (в 1629 г. он распустил парламент, призвавший население не платить налогов). Карл I, безусловно, не слишком беспокоился о судьбе шотландских поселенцев в Чарзфорте, и справедливости английских притязаний на Североамериканский континент. Просто он, с одной стороны, не хотел осложнять отношений с влиятельным аристократом Александером, а с другой — сильно нуждался в деньгах и стремился извлечь из переговоров с французами максимальную выгоду лично для себя. Именно этими обстоятельствами можно объяснить дальнейшие шаги короля.
В феврале 1630 г. Карл I заявил, что он намерен вернуть Канаду и Акадию французам.[391] Узнав об этом, Государственный совет Шотландии обратился к королю с призывом не уступать Новую Шотландию. По словам его членов, это лишь нанесло бы ущерб чести короля, репутации его родного королевства и благу его подданных, заинтересованных в этом деле.[392] Правительству в очередной раз была направлена записка, где перечислялись английские открытия в Северной Америке, и особо подчеркивалось, что притязания англичан были признаны Ля Туром. В итоге делался вывод о том, что «права короля на Новую Шотландию основываются на [фактах] открытия, обладания оной его подданными, изгнания оттуда французов и переходе [к нему] владения Ля Тура».[393]
В этой ситуации Карл I повел себя по отношению к Александерам, Кёркам и их компаньонам так, будто ничего не произошло, и даже начал обсуждать с ними вопрос о дальнейшем расширении Шотландско-Английской компании.[394] Он также написал письмо Александеру младшему, где благодарил его за труды.[395]
