История однажды сделает запись об этом моменте как о рождении Исправления.

Мариус пробудился от кошмара: Гир просил его о помощи.

Когда потолок грузового отсека бомбардировщика сменил перед его взором ужасный сон, он понял, что находится в одиночестве. «Кошмар был реален, — думал он, закрывая в страдании глаза. — „Ретфорд“ погиб; и Гир мертв». С ногой и рукой, заключенными в наношины, Мариус не мог двигаться, не причиняя себе невыносимой боли.

«Будь спокоен, любовь моя, — шептал ее голос. — Ты теперь в безопасности».

Кто бы она ни была, она хотела, чтобы он забыл свои испытания и вместо этого сосредоточился на ее воодушевляющем присутствии. Но Мариус не давал себя одурачить.

Он твердо решил заставить голос замолчать; его свободная рука коснулась переборки. Он находился на корабле-капсуле; судно было сильным, мощным и хорошо оборудованным и, в отличие от «Ретфорда», функционировало превосходно.

— Я отделил вас от других, — прогудел голос. — Я — Виктор, пилот этого судна. Вы не помните меня, не так ли?

— Нет, — ответил Мариус. — Люди, от которых вы меня отделили, — мои друзья…

— Им не нанесут вреда, — сказал Виктор. «По крайней мере, не я», — думал он. — Что они говорили вам о вашем прошлом?

Мариус почувствовал боль в колене, и в памяти пронеслась вспышка об открытии Винса.

— Что мое имя — Фалек Грейндж, — ответил он слабо. — То, что я — амарр, что я — убийца и что я виновен в государственной измене Империи Амарр.

— Лорд Фалек, — сказал Виктор. — Вы не никакой не убийца… Вы — вождь нашего народа, и честь видеть вас снова укрепляет мое сердце.

— Это ошибка, — покачал головой Мариус. — Любой, кто говорит о Фалеке Грейндже хорошие слова, такой же ублюдок.

— Фалек, большую часть вашей жизни вы были близки к божеству! Сама Джамиль Сарум стремится воссоединиться с вами!

— Это ее имя? — спросил Мариус. — Той, что нашептывает мне? О, в вашем голосе я слышу почтение к ней, и тем не менее это имя абсолютно ничего мне не говорит.

— Она должна стать императрицей амарров благодаря вашим усилиям. Из-за человеческой слабости вы понятия не имеете, чего достигли!

— И чего именно? Привычки забивать женщин и детей, словно скот, из-за недостатка почтения? За что восхвалять «Фалека Грейнджа» — за то, что он изменник и убийца?

— Вы этого не делали, — кричал Виктор. — Гофмейстер объявил награду за вашу голову, как только узнал о ваших усилиях вернуть трон Сарум, и вся Империя будет любить вас, когда узнает правду!

— Если так любят человека, которым мне случалось быть, — усмехнулся Мариус, — тогда Империя столь же омерзительна мне, сколь мое прежнее имя.

— Вы ошибаетесь, — сказал Виктор. — Вам надо только рассказать о нашей вере и о священных писаниях…

— К черту вашу религию, — рыкнул Мариус. — Я предстану перед судом за любые преступления, совершенные Фалеком Грейнджем, но меня не будут называть этим именем когда бы то ни было снова.

«Он намного хуже, чем я представлял, — думал Виктор. — И другим предстоит решить эту дилемму; здесь был человек, который когда-то достиг апогея амаррской славы; не было более великого Паладина, чем Фалек Грейндж. Он желал умереть за убеждения, которые когда-то выделяли его, а теперь он отказывается от них. Надо ли проявлять снисхождение к богохульству и допускать поношение того, что является — или было — наиболее священным для него? Или его следует повторно привести к Вере иными средствами — даже силой, если необходимо?

Но рассматривать этого человека как раба… он был мне как брат!»

Волна сомнения и сострадания прошла через него.

«Это — парадокс бессмертия… если мы рассматриваем жизнь только как будущие воспоминания — всего лишь преходящее существование, которое мы храним в памяти, лишь когда оно удовлетворяет нас, — тогда мы должны рассмотреть каждого клона как независимую жизнь, сводящую на нет качество прошлых деяний из-за несоответствия одной копии — другой?»

Виктор уставился на разбитый, беспомощный остов, лежащий в его грузовом отсеке.

«Только легендарный Фалек Грейндж мог вызывать такие вопросы. Если бы он не являлся столь значительным человеком, было бы куда легче держать в памяти то, каким он когда-то был».

Ощущая, что больше смахивает на заключенного, чем на спасенного пассажира, Джонас ходил назад и вперед перед перегородкой, разделявшей его и Мариуса.

Винс, полностью обездвиженный иммобилизационными шинами, которые наложила Гейбл, только что пробудился.

— Ну что, Джонас, получил награду? — насмехался он. — Выиграл приз?

— Лучше б ты спал, — пробормотал Джонас. — Больше пользы было бы.

Несмотря на парализующий «панцирь», Винс задергался в истерическом хохоте.

— А знаешь что, малютка Джони? Ты — не капитан этого корабля. Ты больше вообще не капитан. Ты — траханый нуль. Да тебя просто нет!

— Ребята, пожалуйста, — умоляла Гейбл, стоя на коленях около Теи.

— Ха, Винс, и куда это ты намылился? — огрызнулся Джонас. — У вас с сестрой есть пристанище? Ха! И как вы туда доберетесь? Или вы забыли, что обоссаны с головы до ног?

— Малютка-Джони, — хохотал Винс. — Большего идиота я не видел. Давно надо было разбить тебе башку твоим же оружием.

— Я не вопил, словно младенец, когда нас шарахнуло! — закричал Джонас. — Был бы ты на гребаном посту, мы не попали бы в эту заваруху.

— Парни! — Гейбл полукричала-полушептала. — Ради твоей же сестры, Винс, заткнись к едрене фене!

— Сними с меня шлем, эту «пустую корону»! — глумился Винс, сотрясаемый смехом. — Ты ничего не стоишь без корабля. Теперь я хочу порезвиться. Теперь моя очередь, Джони-бой. Для начала я горю желанием выпить, Джони. Снимите с меня это! А потом я хочу небольшую киску.

Доведенному до бешенства Джонасу этого хватило. Прежде чем Гейбл успела отреагировать, он бросился вперед, сдирая шлем с головы Винса.

— Ну, говнюк, ты у меня получишь, — рычал Джонас, поднимая сжатые кулаки.

В то время как Гейбл бросилась вперед, держа шприц наготове, Винс вскочил на ноги; парировав ее атаку, он отшвырнул ее на пол.

С безумной усмешкой Винс набросился на Джонаса, словно разъяренный бык. Но вместо того, чтобы отразить нападение, Джонас мгновением раньше как можно выше выставил колено. Потом потянул Винса на себя, и оба упали назад. Винс рухнул всем весом на колено, вошедшее в ребра. Правая сторона грудной клетки Винса треснула.

Любой бы от такой силы удара задохнулся, хватая ртом воздух; но Винс в припадке сверхчеловеческой силы воли использовал импульс собственного удара, заставив Джонаса занять оборонительную позицию. Несмотря на сломанные ребра, он скрутил его и с маниакальной настойчивостью обрушил град ударов на голову. Не имея возможности освободиться, Джонас пытался увернуться от яростной атаки. Получив два тычка в скулы, с синяками под глазами, он изумлялся силе Винса и думал, насколько долго это может продлиться…

Впервые с момента гибели «Ретфорда» заговорила Тея:

— Где Гир?

Винс застыл с окровавленным кулаком.

— С Гиром все в порядке? Я хочу его видеть.

Гейбл подползла к ней, чтобы проверить жизненные показатели. Лицо Теи было сильно обожжено; на ее сторону перегородки пришелся основной удар при заключительном нападении дрона. Джонас, несмотря на то, что находился рядом с ней, чудесным образом избежал подобной раны.

— Тея, пожалуйста, отдохни, — сказала Гейбл. — Ты теперь в безопасности.

— Гир?! Где ты, мой мальчик? — жалобно спросила та. Винс оттолкнулся от Джонаса и, перекатившись, сел около перегородки. Лицо его ничего не выражало.

Джонас, одурманенный после избиения, тоже поднялся с пола и сел.

— Я сейчас дам тебе лекарство, это поможет уснуть, — сказала Гейбл, роясь в медикаментах.

— Он уже был бы здесь, — шептала Тея, снова закрыв глаза. — Дайте мне подойти к нему.