Мариус внезапно почувствовал в себе мощное присутствие, столь же чужеродное, как станция снаружи.

«Мы вновь станем великими, моя любовь, — шептал в его ухо женский голос. — Когда ты будешь на моей стороне».

Он закричал, сжав голову настолько яростно, что его трость упала на пол.

— Мариус! — закричала Гейбл, склонившись к нему; Гир казалось, был близок к панике.

«Твои испытания скоро закончатся, — твердил голос. — Мы будем править вместе, и Господь будет освещать наш путь».

Как будто мучаясь от страшной боли, Мариус сжал зубы и поднялся на ноги.

— Мы должны убраться отсюда, — предупредил он. — Мы все в опасности… особенно Гир! Скажите Джонасу, чтоб разворачивал корабль!

— О чем вы говорите? — спросила Гейбл, обхватив его за плечи. Успокоить его было необходимо. — Что вы видите?

Мариус оперся на трость и захромал к мостику, с такой скоростью, с какой мог.

— Смотрите, что-то здесь должно работать, — бормотал Джонас, мягко проводя корабль через колоссальный шлюз. Если бы не свет прожекторов «Ретфорда», тьма была бы полной; аварийные огни шли через каждые 500 метров по внутреннему периметру стен, платформ, шпилей, башен и формировали решетку, которая, казалось, простиралась в вечность.

— Платформы для капсул были построены, чтобы разместить суда намного большие, чем это, — сказала Тея, глаза ее стали размером с блюдца. — Линейные корабли, по крайней мере. Более вероятно — дредноуты и транспорты. Эти стыковочные краны для нас слишком велики.

— На все у тебя отрицательная реакция, — съязвил Джонас, отодвигая судно от платформ глубже внутрь. — Здесь должны быть складские ангары, смежные с этими доками, — сказал он. — Проверь, не найдется ли там оборудование, которое мы можем использовать…

— Вы не сможете использовать здесь ничего, — выдохнул Мариус, стоя в дверном проеме мостика. — Мы должны оставить это место немедленно.

— Подождите, подождите, подождите, — сказал Джонас. — Успокойтесь. Мы только нашли оставленную станцию, и никто ее не охраняет. Расслабьтесь.

— Эта станция — Террана, — предупредил Мариус. — И здесь таятся опасности, которые не могут быть ни замечены, ни поняты!

— Опасности? — спросила Тея. — Какие опасности?

— Нечто, способное видеть нас прежде, чем мы увидим его, — ответил Мариус.

— Что — «нечто»? Или кто? — спросил Джонас.

— Я не знаю, будь оно проклято! — взорвался Мариус. — Технология, по которой построена эта станция, неизмеримо выше нашей. Мы должны уйти, особенно ради мальчика!

Когда Джонас и Тея обернулись, чтобы взглянуть на него, Мариуса с силой вытолкали из дверного проема, его трость грохнулась о решетку коридора. Выпрыгнув из капитанского кресла, Джонас, не переставая извергать потоки ругательств, достиг коридора как раз вовремя, чтобы видеть, что Винс тянет капсулира к машинному отделению.

Позади них опустилась защитная перегородка, преграждая путь взмыленному Джонасу.

Виктор задушил бы капитана «Ретфорда» голыми руками, если бы мог.

Поврежденный фрегат вошел в ангар — катастрофически глупая идея, учитывая неизвестное происхождение станции и очевидность деятельности разбойничьих дронов неподалеку. Виктор не мог приблизиться к ним, не выдав своего присутствия, что влекло за собой риск испугать их и довести до состояния, которое может повлечь за собой чье-то убийство. Тайные уловки были обречены из-за малого расстояния. Если бы бомбардировщик приблизился в пределах 2 500 метров к любому объекту, его светомаскировка была бы нарушена, и судно немедленно было бы обнаружено.

Поэтому сопровождать их в ангар, уже не говоря о сохранении визуального контакта с «Ретфордом», было невозможно.

Голос Винса разносился по всему «Ретфорду» через интерком.

— Вы знали, среди нас есть «лорд»? — начал он, закрепляя последний узел, чтобы связать руки капсулиру. — Я чувствую себя просто оскорбленным… что без должного почтения относился к члену королевской семьи, не будучи ему представленным.

Фалек взглянул на безумного человека.

— Винс… cynosic fibrosis взял верх над вами. Вы нуждаетесь в синаптических модуляторах, чтобы справиться…

Винс двинул его по лицу, временно ослепив приступом боли.

— Я хочу представиться здесь каждому… Бог… Фалек… Грейндж, бессмертный! Фалек Грейндж, повелитель Империи! Фалек Грейндж, судья Богословского совета!

Жестоко усмехаясь, Винс кричал, перекрывая лязг гаечных ключей и грохот по люку, когда команда «Ретфорда» пыталась прорваться внутрь.

— Вы знаете, что Лорд Фалек Грейндж — гордый владелец более двух тысяч рабов-минматаров? Ты слышишь это, Гир? Две тысячи мужчин, женщин и детей. Он когда-то отбраковал половину принадлежавших ему рабов — и вырезал их, словно домашний скот. И почему? Поскольку один из них забыл преклонить колени перед Его Святостью в его собственном частном соборе. Он даже уничтожил тела казненных — и я подчеркиваю, «чтобы полностью избавить дом от грязного зрелища». Правильно, маленький вояка… ваш герой — повелитель — есть худший вид ублюдка, и он убил бы тебя, не задумываясь. Но и это — далеко не все!

Фонтан искр прорвался сквозь дверной проем — за дверью кто-то начал действовать паяльной лампой. Но оба не обратили на это внимания. Истина — к упоению Винса и ужасу Фалека — была слишком пронзительна.

— Как будто у этого выбраковщика рабов, святого угодника, лорда-шулера, траханого повелителя руки и без того не дымились от крови…

Окруженный контуром расплавленного металла и искр, описывающих полукруг вокруг люка, Винс поднял гаечный ключ и изо всех сил опустил его на колено Фалека. Капсулир закричал от мучительной боли, но Винс продолжал говорить.

— Лорд Фалек целил куда выше — столь высоко, что фактически стал персоной нон грата в Империи Амарр уже сегодня. Я должен сообщить тебе, Джонас, — ты оживил вовсе не капсулира! Ты пробудил кое-кого, обвиненного в покушении на жизнь — и мне это крайне приятно — гофмейстера амаррского Двора, самого высокого должностного лица этой гребаной Империи! Право, как славно здесь все подобрались! Чем больше убийц на борту, тем веселее!

Винс нанес Фалеку другой сокрушительный удар по тому же самому колену. Но душевная мука для того была намного хуже, чем взрыв боли в ноге. Он не мог принять всего того, что говорил Винс, и его раздирало ответное страдание, которое признавало эту презренную правду. Независимо от своей новой жизни, он был в ответе за действия своего прежнего воплощения — и должен был принять это, допускал ли он, что способен на подобные злодеяния или нет.

«Не бойся своей веры, Фалек, — шептал голос женщины. — Прими ее».

Он заскрежетал зубами и закрыл глаза; кто бы ни говорил с ним, это было порождением худшего зла, которое он когда-либо знал, — возможно, за исключением себя самого.

— Винс, — выдохнул Фалек после короткой паузы. — Есть только один способ, которым ты, возможно, узнал это обо мне…

Сокрушительный удар, плевок — и кровь хлынула изо рта.

— Хватит разговоров, повелитель, — неистовствовал Винс.

— НЕОКОМ вещает по всей системе, — отплевываясь, предупредил Фалек. — Он оповещает всех, где мы находимся!

— Да, — сказал Винс, поднимая гаечный ключ и целясь в его голову. — У тебя больше нет необходимости беспокоиться об этом.

Пронзительные, оглушительные сигналы тревоги заревели из машинного отделения. Когда брызги искр вокруг двери резко прекратились, гаечный ключ выпал из руки Винса; он знал, чем эта тревога вызвана и что это не могло быть сделано вручную. В испуге он бросился к двери и начал отвинчивать люк, действуя на пределе своих сил. Искры внезапно полетели вновь, забрасывая мужчину резкими просверками; в какие-то секунды вся структура не выдержала трения.

Перед ним был Гир, в сварочной маске, которая была ему велика, державший горящую сварочную горелку. Он проигнорировал Винса и бросился прямо к раненому Фалеку.