— Чего тебе надо? — проворчал я. Во рту было сухо, как после хорошей пьянки, в горло будто насыпали мелкого песка, язык разбух и поворачивался кое-как. Поцарапанная ладонь выстрелила болью, стоило ей пошевелить.
Краб поковылял к воде, неуклюже переставляя тонкие ножки, поймал волну и был таков.
— Молодец, — поощрил я его. — Иначе я бы тебя съел.
Солнце уже поднялось над горизонтом и теперь жарило вовсю. Неимоверных усилий мне стоило подняться на ноги. За несколько часов валяния на песке все тело затекло, и я немного попрыгал по берегу. Движения мои ничем не отличались от крабьих. Стоило мне потянуться, как поясница протестующе заныла. Кожу стянуло от морской соли. Ощупав голову, я убедился, что волосы у меня торчат не хуже, чем у вокалиста "Токио Хотель".
Позади меня высились выбеленные солнцем и испещренные ветром скалы, впереди раскинулось бесконечное море. Выбор был невелик — либо направо, навстречу солнцу, либо налево — к концу дня оно все равно окажется там.
Запад всегда считался у древних египтян местом упокоения умерших, царством смерти. Именно поэтому я выбрал восток. Называйте это, как хотите: суеверие, шиза, паранойя, мне все равно. До того, как неведомые силы изменили мою жизнь навсегда, верующим я не был. Теперь же я был способен поверить во что угодно. Вы бы меня поняли, если бы увидели лицо моей матери, поднимающееся ко мне из реки Крэклинг.
Конечно, по пути на запад гораздо выше шанс выйти к пирамидам, где всегда куча народу… но не менее вероятно, что я забреду в пустыню, где и найду свою погибель. В любом случае, хоть один отель я увижу. На побережье их должны быть сотни, если не тысячи.
Через пару километров мне стало ясно, почему бедуины закутываются сверху донизу, предпочитая париться в своей пустынной одежде при пятидесятиградусной жаре. Плечи покраснели, каждое касание отдавалось резкой болью. Спине тоже пришлось несладко. Когда я присел отдохнуть в тени огромного камня и по глупости прислонился к нему, спина заорала от боли так, что я мигом оказался на ногах.
Но хуже всего была жара.
Рядом было море, оно, пусть ненадолго, но приносило облегчение, хотя температура воды явно не тянула на Северную Атлантику. Но стоило вылезти, как жара тут же накатывала и тягучим сиропом облепляла тело. Я подумывал уже пуститься вплавь, однако обожженные плечи и спина бурно воспротивились такой альтернативе.
Безумно хотелось пить. Горло покрылось слоем морской соли и песка, я не мог издать ни звука, кроме жалобного хрипа.
И впереди не было ничего.
Лишь море, берег и скалы.
Я совершенно потерял счет времени. Мне казалось, что когда я проснулся, было около одиннадцати утра, однако я шел всего пару часов, а солнечный диск все явственней клонился к западу. Жара постепенно спадала, у скал выросли длинные тени, в которых я нашел укрытие от вездесущего солнца. Все говорило о том, что в скором времени наступит благословенная прохлада. Ну и короткие же дни в Египте!
Это я, конечно, ехидничаю. На самом деле здесь что-то нечисто. Даже если я ошибся в расчетах и проснулся гораздо позже — это все равно ничего не объясняло! Время здесь течет по-другому, и я догадываюсь, почему.
Я больше не в своем мире.
В прошлый раз мне довелось побывать в своем собственном воображении, куда меня занес один жуткий тип — призрак Пустыря. Берег, по которому я шлепал сейчас, ничем не напоминал тот мир. Кроме краба, разбудившего меня, я пока не увидел ни одного живого существа: ни рыб, ни чаек, ни других крабов, наконец. Но все же какая-то жизнь здесь присутствовала, те же растения. Я обернулся — следы тянулись за мной неровной цепочкой и не собирались исчезать. Значит, перетащивший меня сюда — не призрак, и это не мое воображение. Я облегченно вздохнул. Значит, я сейчас не валяюсь в номере отеля и не покрываю всех трехэтажным, как было в прошлый раз. С другой стороны, я предпочел бы извиниться за резкие слова, чем ползти по этому отвратительному солнцепеку, мечтая о глотке ледяной воды.
Дьявольщина! Кончится когда-нибудь это чертово побережье? Мне уже начинало казаться, что я бреду целую вечность. Не может быть, чтобы никто за это время не озаботился о моем отсутствии! Уж Изабелла-то наверняка — должно быть, я исчез прямо у нее на глазах. При случае подробно расспрошу ее о телепортации — не похоже, чтобы по-настоящему сильными телепортами можно было населить мегаполис. И то, чего я коснулся, когда попытался скинуть его со спины…
На ощупь это было похоже на шкуру мокрой собаки. Вряд ли нападавший носил шубу при такой жаре. Разве что природную, в комплекте с двумя рядами острых зубов, способных разодрать меня в клочки в считанные минуты. Но почему он не сделал этого? Почему попытался утопить?
Да потому что до полнолуния еще две недели. И хотя напавший на меня щенок — не просто шавка, а Рожденный в ночи, сил у него заметно меньше. Как объяснил мне мой давний знакомый Шайтан, такие оборотни могут перекидываться по собственному желанию, независимо от фазы Луны. В этом их преимущество — во время полнолуния они не такие кровожадные, как обращенные, и могут контролировать свой голод самым простым способом — не перекидываясь. Для таких, как Шайтан и его семейство, это раз рыкнуть.
Итак, к вопросу о том, почему он не убил меня наиболее простым и надежным способом. Должно быть, использовал все силы на телепортацию и не сумел как следует перекинуться, чтобы перегрызть мне горло. А когда я схватил его, просто-напросто запаниковал, что меня и спасло.
Не исключено, что этого волосатика ко мне подослал тот самый оборотень, с которым я мило побеседовал в "Люцифере". Но почему он хотел меня убить? Чего я опять натворил такого, за что заслуживаю мгновенной смерти? Согласился помочь найти артефакт, в чьих силах остановить наступление Зла? Весь Магический круг в курсе, зачем я снова появился на сцене. Но откуда они это узнали? Либо сокрушили чью-то ментальную защиту, либо…
Очень не хотелось додумывать эту мысль до конца, но от фактов не скроешься. Вполне возможно, что в наших рядах предатель.
Я споткнулся о камень, торчащий из песка, как покрытое водорослями надгробие, и громко выругался, распугав своим хрипом трех жирных чаек, расположившихся на ближайшей скале. Их наличие лишний раз доказывало, что я не в своем воображении. Но где же тогда? Почему солнце так быстро пикирует за горизонт? Великий бог Ра решил устроить регату на своей солнечной ладье?
В животе противно заурчало, и я с вожделением проводил взглядом чаек. Поймать бы их, а зажарить всегда сумеем. С моими-то способностями…
Но, как ни крути, пить хотелось гораздо сильнее. Я бы с удовольствием выхлебал все Средиземное море, будь оно пресным. И попадись мне сейчас голубая лента Нила, я бы напрочь забыл о крокодилах и бактериях, которыми кишит эта река.
В очередной раз окунувшись в море, я понял, что мне уже не встать с приятного на ощупь песчаного дна. Пусть ищут меня сами. Хоть Джек и компания, хоть оборотни-телепорты, мне все равно.
На голову словно надели раскаленный обруч, так сжимающий ее, что больно было думать. И поганец сжимался все сильнее. Тиски тут и рядом не стояли. Давление становилось все больше, и наконец благословенный оранжевый туман поглотил мое сознание.
Я ушел под воду.
Я пробыл там целую вечность, пока не почувствовал, что дышать-то нечем. Уперевшись ступнями и пятой точкой в дно, я выскочил из воды, до смерти перепугав какую-то девчушку, плескавшуюся у самого берега. Она, завопив, рванула от меня со скоростью моторной лодки.
— Эй… — я закашлялся. — Подожди… Мне нужна твоя…
…помощь. Слово застряло на полпути к выходу.
Я все еще находился на пляже, в этом сомнений не было. Но теперь он отнюдь не был пустынным. Люди были повсюду: плавали вокруг, катались на катамаранах, вялились на шезлонгах под жарким солнцем, которое теперь покоилось в зените. Сидящие у самой воды парень с девушкой удивленно глянули на меня, размышляя, откуда я взялся, затем дружно отвели глаза, делая вид, что это их совершенно не интересует.
