Ещё была возможность разобрать недоступный для льва узкий проход, через который убить одного из них, а затем его съесть. Если лев просунет в щель лапу, её можно будет заклинить, а потом из неё напиться крови…

Убить льва?.. Лим с сомнением покрутил браслет на правой руке. Интересно, насколько он должен похудеть, чтобы браслет сам свалился с руки? А как надо похудеть, чтобы свалился ошейник? Ха-ха. Убить льва не получится. Их там двенадцать. И с чего это льву вздумается засовывать в сомнительную щель свою лапу? Такие фокусы совсем не в природе этих осторожных животных. И решётка! И стража…

Всё тщетно. Разумных выходов он больше не видел.

Значит, самое время переходить к безумным.

Муса запер его здесь, чтобы он продемонстрировал знание. Или у него нет веры?

Писано же золотом по фиолетовому: «Взрастите в себе веру с маковое зёрнышко, и горы склонятся к ногам вашим».

До гор нам дела нет, по крайней мере сегодня, а вот выбраться отсюда было бы здорово. И если для этого необходима вера, что ж, сейчас что-нибудь сообразим.

Теорию Лим знал. Следует лишь создать непротиворечивую иллюзию, соответствующую любому, пусть самому безумному желанию. Сосредоточить на иллюзии всё своё внимание и убедить себя в её реальности. Если сплав концентрация-вера-желание достаточно силён, иллюзия станет частью реального мира. Вроде бы всё просто.

Однажды Лим уже видел такое. А что сделано одним человеком, может повторить другой.

Тем более что выбора, похоже, нет.

Лим пошевелился, устраиваясь, насколько было возможно, удобнее. Он начал прислушиваться к шуму крови в ушах, к биению пульса в теле. Через некоторое время ему начало казаться, что всё тело содрогается от ударов сердца, и что волны тёплой густой крови раскачивают его на гигантских качелях, убаюкивая, нашёптывая…

Иногда он приходил в себя. Всплывая на поверхность сознания, он убеждался, что опять пристал к тому же берегу. По-прежнему темно, безжизненно, безводно. Нет, он искал другую реальность, другой мир, который дал бы ему шанс выжить. Учителю это удалось. Учителю удавалось всё или почти всё. Учитель пытался им всё объяснить. Но разве можно научить рисовать слепого? Или петь глухого?

Они понимали только то, чему было немедленное применение. Учитель сказал: «Нам нужен воин». И дифтер Касим эль-Суфа Лим стал воином. О! Это был лишь первый опыт волшбы проснувшегося знания. Когда прочитанное слово с готовностью укладывается в сознании, растворяется в теле. Всего лишь чтение. Всего лишь правильный набор слов. Хочешь быть? Читаешь и становишься. Как древние это делали? Тайна…

Учитель называл его жрецом заточённого железа. Но Лим не очень жаловал железо. Всё, что однажды можно потерять, нельзя назвать собственностью. А как доверить жизнь тому, чем, по сути, не владеешь?

Муса сказал: «Учитель предал». Какая наивность!

Учитель предан только знаниям, замысловатой вязью уснувшим на сером полотне пергамента, свёрнутого в свиток и надёжно укрытого в деревянном футляре. Эти знания старше пирамид. Они старше людей, придумавших слово «бог». Учитель не мог предать, но мог следовать своему плану. И если в этом плане Лиму следовало находиться в каменном мешке… что ж, значит, на то были причины.

Лим, позванивая цепью, двигал затёкшими членами, ложился на спину, подгибая ноги, переворачивался на живот. Боли в желудке полностью исчезли; пересохшее горло уже не саднило. Мыслил он ясно и глубоко.

Откуда-то из подсознания всплывали позабытые эпизоды; слова и поступки приобретали неожиданный смысл и значение.

Лиму было стыдно. Всё, что выплёскивало пробудившееся подсознание, было обагрено кровью. Сколько людей он убил? Пусть они все были врагами, но их кто-то любил. У них были матери, жёны, дети… Он шёл сквозь человеческое месиво, а за ним шла ненависть. Он шёл. Куда? Может, лучше было оставаться на месте? Трудности, которые возникали перед ним, он всегда решал силой. Неужели он был рождён только для этого?

Воин, переселившийся в него из деревянного футляра, упрекал в малодушии. Он требовал действий… призывал к борьбе. Лим спорил с ним. Лим объяснял ему, что это и есть борьба. Просто она перешла на другое поле, поверхность, в другой мир… Лиму не хватало слов, а воин ничего не понимал. Не хотел понимать. Он сердился. Он винил Лима. Он кричал на него, и не было сил укрыться от его ослепительного крика…

– Он больше похож на оборванца, чем на мудрака.

– Тем не менее это именно тот, кто вам нужен.

– Как он грязен, эти цепи и эта вонь…

– Вы можете его проверить.

– Как это сделать, если он даже не может держаться на ногах? – В голосе слышалась насмешка.

– Вы, как всегда, правы, ваше превосходительство. Мы подождём несколько дней, и вы убедитесь, что никакой ошибки нет. Тогда и поговорим об оплате…

Лим понял, что подсознание всё-таки выбросило его к другому берегу, в другой мир. У него получилось. Он был спасён.

Когда Лим в следующий раз предстал перед Одним из Семи, его превосходительством министром гражданского спокойствия Тэггом Ван Дотом, он уже уверенно стоял на ногах, был сыт, умыт, гладко выбрит и одет. Ему не дали оружия, зачем мудраку оружие? Зато сняли ошейник и браслеты. И дали женщину ласковую и нежную. Правда, минувшие пять суток ласки и нежности ограничивались уходом за выздоравливающим. Но зато в эту ночь он, кажется, уже выздоровел. Наверное, именно по этой причине его отдых и был прерван…

Его превосходительство Тэгг проводил совещание. Несколько человек, сидящих за столом, во все глаза рассматривали Лима, который, войдя, остановился посреди комнаты и невозмутимо принялся изучать обстановку. «Разве сравнить с дворцом Мусы?.. – подумал Лим и тут же поправился: – Но гораздо уютней моей камеры».

– Я вижу, сегодня он выглядит значительно лучше, – обратился к одному из сидящих Тэгг. – Но на мудрака он всё равно не похож. Скорее воин, солдат.

– Ваше превосходительство, вам должно быть известно, что общая теория мудрачества – ещё далеко не прочитанная книга. Известно точно лишь то, что при правильно выполненных действиях от дерева событий отпочковывается личность, чьи способности лучше всего соответствуют вашему представлению о предстоящих задачах…

– Довольно, – оборвал говорившего Тэгг, он круто повернулся к Лиму: – Как ты себя чувствуешь?

– Благодаря вам, господин, умереть, видимо, мне придётся в другой раз.

Тэгг чему-то ухмыльнулся, бросил через плечо косой взгляд на сидящих за столом и строго поправил Лима:

– Обращайся ко мне по имени – Тэгг. У нас демократическое государство…

«Ага!» – подумал Лим.

– …но твой ответ мне пришёлся по душе. Может, скажешь, что человеку обходится дороже всего?

– Беспечность, жадность, лень!

– Неплохо, – в глазах Тэгга появилась заинтересованность. – Что длиннее жизни и короче ночи?

– Любовь. Даже короткая встреча с женщиной может пробудить к жизни целые поколения.

– Ха! – Тэгг не удержался и хлопнул в ладоши. – Что обычно легко взять и никогда нельзя удержать?

– Женщину, воду в ладонях, воздух в груди…

– Лучший способ ускорить события?

– Не торопить их.

– Где лучше спрятать правду?

– В полуправде.

– Что такое «успех»?

– Мера желания.

– Что есть слово?

– Ложь.

– Достаточно, – он властно выпрямился и крикнул советникам, терпеливо ожидающим у двери его распоряжений: – Пойдите и заплатите этим достойным людям. Они прекрасно выполнили свою работу!

Затем он отвернулся от Лима, подошёл к узкому стрельчатому окну и, взявшись руками за перила, надолго задумался. На нём был плащ из неизвестного Лиму материала, который менял свой цвет в зависимости от освещения. Эта игра цветов и их оттенков завораживала. Вот и сейчас, в прямых лучах палящего солнца, плащ вдруг вспыхнул золотом с синими разводами в местах глубоких складок.

«Магия», – подумал Лим. Ничего подобного в своём мире он не видел.