Мы пошли чуть быстрее, замысловато петляя, чтобы всякий раз идти по границе владений зубастых тварей. Поэтому прошло долгих четыре часа, прежде чем послышалось шуршание камыша, а болотная вонь уступила запаху чистой речной воды. Я видел алые спины крокодилов, притаившихся у самых зарослей, слышал, как они недовольно пощёлкивают челюстями и шлёпают хвостами по грязи.

– По моей команде бежим вправо, – сказал я. – Меня обгонять не нужно, но постарайся не отставать. Всё понятно?

Каин что-то промычал в ответ, но такой уровень общения для нашей ситуации не годился:

– Тебе всё понятно, торговец? Это очень важно!

– Да понял я, – прохрипел он. – Бежим вправо. Не обгонять.

Я обернулся: парень казался испуганным и усталым. Пот на его лице смешивался с грязью. Он был похож на депа, каким его рисуют наши деревенские ребятишки.

– Сосредоточься, Каин, – сказал я. – Нам нужно быстро пробежать всего лишь две-три сотни метров. В зарослях камыша эти твари не охотятся. Там у них заповедник.

Он ничего не ответил. Только кивнул.

Тогда я крикнул «бежим» и помчался вправо, как и обещал. Частое хлюпанье рядом подсказывало, что Каин пока не отставал. Через две сотни шагов я круто свернул влево и столкнулся с ним. Мы едва не упали, но как-то обошлось. Вскоре над головами сомкнулись метёлки камыша.

Следовало пробежать ещё с десяток метров вглубь зарослей. Но пришлось остановиться, потому что Каин, ломая стебли, неожиданно повалился на грунт.

Я удивился. Здесь было суше скользкой грязи, по которой мы только что бежали. Но и далеко не степь, чтобы вот так, запросто, переходить в «положение лёжа».

– В чём дело? – спросил я, едва восстановилось дыхание.

– Нога…

Каин задрал штанину, и я увидел, что нога опухла, а само место укуса покраснело и сочилось сукровицей. Мешком сушёного подорожника я расплатился за постой в Серпухове, но кисет с целебной травой, разумеется, придержал. Кисет остался в шинели, шинель – у бронированного Данилы…

– Дурак ты, – сказал я. – Поверь, мне очень жаль, но скоро ты умрёшь.

Я не стал развивать эту мысль. Меня ждали несколько дел, откладывать которые значило составить компанию моему остроглазому, без пяти минут покойному другу.

Прежде всего, работая двумя ножами, я выкосил приличную территорию. Стерню, острыми кольями торчавшую из грунта, посбивал ногами, а сам камыш собрал в стог. Потом, заметно кривя на Восток, выкосил ложный коридор до самого выхода из зарослей. Как и ожидалось: моё появление было немедленно отмечено крокодилами. Я насчитал около двух десятков чудовищ. Смотреть, как они собираются возле прорубленной в зарослях тропы, не стал. Твари обладали умом, но сообразительными их считать не стоило. То, что проложенная дорога может оказаться ложной, они поймут не раньше, чем через тысячу лет. К этому времени меня здесь давно уже не будет.

Не обращая внимания на призывные взгляды Каина, я выкосил другую просеку, ведущую на Север, – кратчайшее направление к реке. Оставив нетронутыми последние метры зарослей, тихо прокрался к границе камыша и оценил расстояние до уреза воды. Шагов пятьдесят. Немного. Если бы не топь, можно было бы рвануть немедленно. Но я знал, что ровная поверхность песка и глины таит немало опасностей. Помимо того, что в ней легко увязнуть, – в глубине прятались гнёзда пиявок и медуз, наступив на которые, несчастный будет немедленно атакован всем ульем. Тысячи хищников в считаные мгновения облепят жертву.

Спастись от них можно только одним способом – уклониться от встречи.

Ширина реки в этом месте составляла не больше ста метров. Я видел буруны и пену у противоположного обрывистого берега, серого и сухого. Настораживало отсутствие следов недавних оползней. С одной стороны, это могло означать крепость склона. С другой – оползень мог созреть как раз к нашему приходу.

И как на эту стену вскарабкается Каин? С больной, опухающей ногой…

У подножия – та же топь, только под слоем воды. Первые два-три метра на руках… Какая чушь! О чём я думаю?! Главный вопрос: как его переправить на ту сторону? Речные твари чувствительны к человеческой крови. Так повелось ещё со времён Упадка, когда, по слухам, трупов было так много, что на них выросло не одно поколение химер…

И до воды нужно бежать быстро, бросая рубленый камыш под ноги. Две-три ходки, не меньше. И только на четвёртый заход гать подберётся к самой реке. И всё это на глазах у крокодилов. Чтобы понять, куда бежит добыча, много мозгов не нужно. А плавают эти твари не хуже меня… Нет, на ту сторону парню не выбраться. Во всяком случае, я ему не помощник. Пусть своего Бога просит…

Из-за спины донеслись крики Каина. Он звал меня.

С ножами в руках я выбежал на поляну и не узнал её. Над моим другом нависали два огромных корыта: на одном из них возвышался курень. Всё было каким-то серым, тусклым, нерадостным. Люди стояли в обеих посудинах. Они смотрели на нас сверху и молчали. На мгновение даже камыш онемел. И тогда Каин крикнул:

– Смотри, Рыжий. Господь меня не оставил. За мной прилетели…

Удивительное дело – удача. Человек до самой смерти будет считать себя конченым неудачником, ни разу не задумавшись, что до своей жизни был одним из нескольких миллионов сперматозоидов, идущих в атаку на яйцеклетку. С этой точки зрения, все живущие – счастливчики по факту рождения. Так что вопрос о везении и неудачах носит относительный характер, но не абсолютный. Приказ начальника застал меня врасплох. Не Упадок, конечно, но заметный удар по моим планам на вечер.

Но вот он я – на барже Пека, в сытости и благодушии. Я лежу, я расслаблен, и мне хорошо. Голова чуть приподнята на жёстком тюфяке, набитом деревом. Запах опилок должен оказывать стимулирующий эффект на предмет бдительной бодрости. Или бодрой бдительности. Это как кому нравится. А сам тюфяк приподнимает плечи и голову. Чтоб лучше смотрелось и дальше виделось. Только равнодушен я и к бодрости, и к бдительности: то ли тонизирующие ароматы лимона и мяты выветрились, то ли обед был слишком плотным…

А чего мне должно быть «плохо»? Внедрение прошло на «отлично». Купец без второго слова зачислил в команду и предоставил транспорт. Тюфяк, плед, кухня, крем от щетины. Не экспедиция, а отпуск по случаю лёгкого ранения. А Сальтан меня скудоумием попрекал, «не можешь мыслить системно», «умрёшь-пропадёшь»…

Всё сложилось само собой, без всякой системы, и никто не умер!

И встретились как по расписанию: в тот же отбой, как вышли из Перехода, я в бинокль разглядел две леталки, плывущие от северо-востока. Спустя полтора часа караван пролетел в километре от нас. Выждав для верности ещё час, мы побежали. Грунт был плотным, трава – редкой, опасный кустарник обходили стороной. Булыга отгонял живность, и мы без приключений преследовали Мутного, изредка переходя с неспешной трусцы на быстрый шаг. Через три часа сцепка замедлила ход и замерла возле неглубокого ручья. Наверное, купец здесь всякий раз останавливался, потому что охрана с кольями не возилась: с баржи попрыгали люди и деловито зачалили оба транспорта к якорям, вбитым в землю в предыдущих походах.

Потом появились шалавы. Ничуть не смущаясь охранников, они голышом выкупались в ручье и долго растирали друг друга полотенцами, сушили волосы, расчёсывались. В бинокль все детали этого представления были хорошо видны, но ещё больше порадовало поведение пятёрки бойцов – вместо того чтоб следить за природой, не отводили глаз от девушек. Впрочем, им было на что посмотреть: ровный загар и всё такое… Только Тамила красивее этих потаскушек будет. Грудь, конечно, поменьше, и задница не такая… вызывающая. Зато живая у меня жёнушка. Не то что эти куклы с безупречными лицами. Впрочем, наверное, придираюсь: роскошные гривы, длинные ноги, тонкая талия… Дуры лакированные.

А вот ткани у Мутного – первый сорт. Я, конечно, не большой специалист, но как зашёл купец с девками в крепость на буксире, так эхо от спрямления фандра даже сюда докатилось. И сразу понятно: атаковать купца в палатке теперь можно только с лучемётом. А так: хоть кувалдой бей, хоть головой – толку никакого. Крепче камня пополам с железом. Видел я такие конструкции на древних развалинах. Умели делать до Упадка.