Бояре со своей стороны не оставляли попыток сломить сопротивление горожан. Летопись лаконично замечает: «и затымь быс брань велика («была битва великая») межи бояр и черных людей», «и чорныи люди заперлися на городе». Началась настоящая осада местными землевладельцами Смоленска, широкие массы ремесленного населения которого упорно отстаивали свое право на руководящую роль в городе.
Это был уже третий этап смоленского антифеодального восстания. Если на первом этапе черные люди свергли власть литовских ставленников и освободились от гнета местных феодалов, а на втором этапе направили свои усилия на обеспечение независимости города от чужеземного господства и организацию собственной власти, то теперь им приходилось отстаивать свои завоевания от феодальной знати, стремившейся вернуть утраченные позиции.
Классовая борьба под Смоленском принимала все более острый и напряженный характер. Черным людям Смоленска становилось все труднее отражать натиск сил господствующего класса. Сдавленные кольцом осады, они искали выхода и нашли его в обращении к помощи одного из литовских князей — Юрия Лугвениевича. Он недавно вернулся из Новгорода, где был на княжении, и получил от нового литовского великого князя Казимира Ягайловича свои «отчины» — Мстиславль, Кричев и пр. Он стремился укрепиться и в других городах, находившихся в данное время под властью Литвы, — в Смоленске, Полоцке, Витебске — и в целях своего поли? тического усиления охотно использовал классовые, внутриклассовые и национальные противоречия в русских землях, захваченных Литвой. Новгородский летописец дает следующую характеристику Юрия Лугвениевича: «он же възгордився, засяде… (в указанных городах. — Л. Ч.) и бяше ему не полезно и людем на мятежь велик и на брань»[2284]. Здесь хорошо схвачен отмеченный выше момент, характерный для политики Юрия Лугвениевича: она в значительной мере содействовала обострению социальной и политической борьбы, которая шла в русских землях, попавших под власть Литовского государства, и из которой он стремился извлечь для себя как можно больше выгод.
По летописным данным, смоленские черные люди, «бояся бояр», старавшихся, несмотря на их сопротивление, войти в Смоленск, «призваша к собе осподарем князя Юрья Лигвенивича». Князь Андрей Дорогобужский приглашался в качестве воеводы, князь Юрий Лугвениевич — в качестве «осподаря», т. е. государя. Различные термины отражают разные политические взаимоотношения. Очевидно, Юрию Лугвениевичу предоставлялась горожанами гораздо бо́льшая политическая власть, чем Андрею Дорогобужскому, являвшемуся, как мы предположили выше, не более чем военачальником. Не было, по-видимому, и процедуры утверждения Юрия Лугвениевича вечем в роли смоленского князя — процедуры, которая применительно к Андрею Дорогобужскому охарактеризована в летописи словами: смольняне «посадиша собе воеводу в Смоленску…». Время теперь было другое, Смоленск осаждали местные феодалы. Угроза их вторжения в город являлась достаточно реальной. В таких условиях было не до политических церемоний. Кроме того, как уже указывалось выше, и объем власти Юрия Лугвениевича. и характер его взаимоотношений с черными людьми были не те, что некоторое время тому назад, когда в город вошел Андрей Дорогобужский. Очевидно, смоленскому вечу пришлось несколько поступиться своими правами, передав часть их новому князю.
Конечно, вполне законно поставить вопрос, сколь единодушным было призвание смоленскими жителями Юрия Лугвениевича. Очень вероятно, что по этому поводу среди горожан имелись расхождения, которые летопись, к сожалению, не раскрывает. Но при всем том летопись ясно указывает, что призвание Юрия Лугвениевича было актом, совершенным черными людьми. Следовательно, основная масса ремесленного городского населения считала этот акт наилучшим выходом из того трудного положения, в котором оказался Смоленск.
Какова же была линия поведения, принятая новым смоленским князем? Перед ним, как можно думать, стояли три ближайших задачи. Во-первых, чтобы укрепить свое положение в Смоленске, он должен был удовлетворить требования черных людей, отвратив угрозу возврата в город изгнанных ими оттуда бояр. В этих целях Юрий Лугвениевич при помощи бывшей при нем военной силы захватил смоленских бояр, наложил на них оковы («поймал бояр смоленских и поковал их») и конфисковал их земельные владения.
Но этот акт Юрий Лугвениевич использовал и для решения второй задачи — создания себе в Смоленской земле достаточно крепкой феодальной базы, стоя на которой он смог бы в дальнейшем более уверенно проводить свою политику в отношении горожан. Ведь социально-политическая ситуация, в которой он оказался, была очень сложна. Он стал смоленским князем в результате антифеодального восстания в Смоленске. И, заключив союз со смоленскими черными людьми, вынужденный провести мероприятия ими подсказанные, он в то же время не мог не понимать непрочность этого союза, невозможность для себя ориентироваться только на горожан и поэтому торопился создать вокруг себя круг поддерживавших его представителей землевладельческого класса. Путь для этого был выбран довольно искусный: вотчины, конфискованные у смоленских землевладельцев, Юрий Лугвениевич роздал своим боярам («имение их подаваше бояремь своимь»).
Наконец, рассматривая Смоленск как свое княжение, Юрий Лугвениевич стремился не допустить захвата его войсками великого князя литовского. И в данном случае он должен был поддерживать национально-освободительное движение смольнян и в то же время готовиться дать ему отпор, ибо это движение являлось одновременно и антифеодальным. Устранение Юрием Лугвениевичем смоленских бояр было актом, удовлетворявшим не только социальные, но и национальные требования черных людей, так как эти бояре принадлежали к числу сторонников литовского господства. Указанный акт был в интересах и Юрия Лугвениевича, ибо он не только поднимал его авторитет в глазах черных людей, но и уменьшал ряды приверженцев великого литовского князя, которому он не хотел уступить Смоленска. В борьбе с литовским великим князем Юрию Лугвениевичу помогали смоленские черные люди, но его политика была направлена к тому, чтобы своевременно ограничить этого союзника в его социальных требованиях.
Из всего вышеизложенного ясно, что призвание Юрия Лугвениевича смоленскими горожанами (не имевшими достаточных сил для того, чтобы самим отстаивать Смоленск) помогло им продержаться в течение известного срока и в то же время создало новые предпосылки для окончательного подавления поднятого ими антифеодального восстания, носившего национально-освободительный характер.
Последний этап в истории смоленского восстания характеризуется наступлением на город вооруженных сил Великого княжества Литовского. В первый раз литовское войско подошло к Смоленску в ноябре 1440 г. В течение двух недель оно опустошало Смоленскую землю. Были разорены посады, выжжены монастыри и церкви, убито и взято в плен множество местных жителей. Но города на этот раз литовские феодалы взять не смогли и были вынуждены отступить («и много зла сотворися и поидоша прочь»)[2285].
Литовское господство в Смоленске было восстановлено только в 1441 г.
* * *
Если антифеодальное восстание в Литве в 1440 г. было связано с народной освободительной борьбой против господства литовских феодалов, то восстание в Москве в 1445 г. приобрело антиордынскую направленность.
О волнениях в Москве, в 1445 г. ряд летописей рассказывает более или менее одинаково. Поводом к этим волнениям послужили два обстоятельства. Во-первых, 7 июля в бою под Суздалем русское войско потерпело большое поражение от татар, и ряд русских князей, среди них великий московский князь Василий II, был взят в плен. Татарское войско двинулось к Владимиру и Мурому. Ожидался приход татар под Москву. Во-вторых, 14 июля в Москве вспыхнул страшный пожар, уничтоживший Кремль, и это вызвало большое возбуждение народа.
