С той же лампою-вплоть,— Лампой нищенств, студенчеств, окраин. Хоть бы деревце хоть Для детей! — И каков-то хозяин? И не слишком ли строг Тот, в монистах, в монетах, в туманах, Непреклонный как рок Перед судорогою карманов. И каков-то сосед? Хорошо б холостой, да потише! Тоже сладости нет В том-то, в старом — да нами надышан Дом, пропитан насквозь! Нашей затхлости запах! Как с ватой В ухе — спелось, сжилось! Не чужими: своими захватан! Стар-то стар, сгнил-то сгнил, А всё мил… А уж тут: номера ведь! Как рождаются в мир Я не знаю: но так умирают. 30 сентября 1922 Хвала богатым И засим, упредив заране, Что меж мной и тобою — мили! Что себя причисляю к рвани, Что честно мое место в мире: Под колесами всех излишеств: Стол уродов, калек, горбатых… И засим, с колокольной крыши Объявляю: люблю богатых! За их корень, гнилой и шаткий, С колыбели растящий рану, За растерянную повадку Из кармана и вновь к карману. За тишайшую просьбу уст их, Исполняемую как окрик. И за то, что их в рай не впустят, И за то, что в глаза не смотрят. За их тайны — всегда с нарочным! За их страсти — всегда с рассыльным! За навязанные им ночи, (И целуют и пьют насильно!) И за то, что в учетах, в скуках, В позолотах, в зевотах, в ватах, Вот меня, наглеца, не купят — Подтверждаю: люблю богатых! А еще, несмотря на бритость, Сытость, питость (моргну — и трачу!), За какую-то — вдруг — побитость, За какой-то их взгляд собачий Сомневающийся… — не стержень ли к нулям? Не шалят ли гири? И за то, что меж всех отверженств Нет — такого сиротства в мире! Есть такая дурная басня: Как верблюды в иглу пролезли. …За их взгляд, изумленный на́-смерть, Извиняющийся в болезни, Как в банкротстве… «Ссудил бы… Рад бы — Да…» За тихое, с уст зажатых: «По каратам считал, я — брат был…» Присягаю: люблю богатых! 30 сентября 1922 Рассвет на рельсах Покамест день не встал С его страстями стравленными, Из сырости и шпал Россию восстанавливаю. Из сырости — и свай, Из сырости — и серости. Покамест день не встал И не вмешался стрелочник. Туман еще щадит, Еще в холмы запахнутый Спит ломовой гранит, Полей не видно шахматных… Из сырости — и стай… Еще вестями шалыми Лжет вороная сталь — Еще Москва за шпалами! Так, под упорством глаз — Владением бесплотнейшим Какая разлилась Россия — в три полотнища! И — шире раскручу! Невидимыми рельсами По сырости пущу Вагоны с погорельцами: С пропавшими навек Для Бога и людей! (Знак: сорок человек И восемь лошадей.) Так, посредине шпал, Где даль шлагбаумом выросла, Из сырости и шпал, Из сырости — и сирости, Покамест день не встал С его страстями стравленными Во всю горизонталь — Россию восстанавливаю! Без низости, без лжи: Даль — да две рельсы синие… Эй вон она! — Держи! По линиям, по линиям… 12 октября 1922 Эмигрант Здесь, меж вами: домами, деньгами, дымами, Дамами, Думами, Не слюбившись с вами, не сбившись с вами, Неким — Шуманом пронося под полой весну: Выше! из виду! Соловьиным тремоло на весу — Некий — избранный. Боязливейший, ибо взяв на дыб — Ноги лижете! Заблудившийся между грыж и глыб Бог в блудилище. Лишний! Вышний! Выходец! Вызов! Ввысь Не отвыкший… Виселиц Не принявший… В рвани валют и виз Беги — выходец. 9 февраля 1923 |
