Без волненья, без тревоги

                         Он по жизненной дороге

                         Всё шагает день и ночь,

                         И тоски, его гнетущей,

                         Сердце медленно грызущей,

                         Он не в силах превозмочь.

                         Те, что знали, что любили,

                         Спят давно в сырой могиле;

                         Средь неведомых равнин

                         Разбрелися остальные —

                         Жизни спутники былые…

                         Он один, совсем один.

                         Равнодушный и бесстрастный,

                         Он встречает день прекрасный,

                         Солнце только жжет его;

                         Злая буря-непогода

                         Не пугает пешехода,

                         И не ждет он ничего.

                         Мимо храма он проходит

                         И с кладбища глаз не сводит,

                         Смотрит с жадною тоской…

                         Там окончится мученье,

                         Там прощенье, примиренье,

                         Там забвенье, там покой!

                         Но, увы! не наступает

                         Миг желанный… Он шагает

                         День и ночь, тоской томим…

                         Даже смерть его забыла,

                         Даже вовремя могила

                         Не открылась перед ним!

                     Вы говорите, доктор, что исход

                     Сомнителен? Ну что ж, господня воля!

                     Уж мне пошел пятидесятый год,

                  Довольно я жила. Вот только бедный Коля

                     Меня смущает: слишком пылкий нрав,

                     Идеям новым предан он так страстно,

                  Мне трудно спорить с ним — он, может быть,

                                                         и прав, —

                  Боюсь, что жизнь свою загубит он напрасно.

                  О, если б мне дожить до радостного дня,

                  Когда он кончит курс и выберет дорогу.

                     Мне хлороформ не нужно: слава Богу,

                  Привыкла к мукам я… А около меня

                  Портреты всех детей поставьте, доктор милый,

                  Пока могу смотреть, хочу я видеть их.

                        Поверьте: в лицах дорогих

                  Я больше почерпну терпения и силы!..

                     Вы видите: вон там, на той стене,

                     В дубовой рамке Коля, в черной — Митя…

                  Вы помните, когда он умер в дифтерите

                  Здесь, на моих руках, вы всё твердили мне,

                     Что заражусь я непременно тоже.

                  Не заразилась я, прошло тринадцать лет…

                  Что вытерпела я болезней, горя… Боже!

                  Вы, доктор, знаете… А где же Саша? Нет!

                        Тут он с своей женой… Бог с нею!

                  Снимите тот портрет, в мундире, подле вас;

                        Невольно духом я слабею,

                  Как только встречу взгляд ее холодных глаз.

                  Всё Сашу мучит в ней: бесцельное кокетство,

                     Характер адский, дикая вражда

                  К семейству нашему… Вы знали Сашу с детства,

                  Не жаловался он ребенком никогда,

                  А тут, в последний раз, — но это между нами —

                     Он начал говорить мне о жене,

                  Потом вдруг замолчал, упал на грудь ко мне

                  И плакал детскими, бессильными слезами…

                     Я людям всё теперь простить должна,

                     Но каюсь: этих слез я не простила…

                        А прежде как она любила,

                     Каким казалась ангелом она!..

                  Вот Оля с детками. За этих, умирая,

                     Спокойна я. Наташа, ангел мой!

                  Уставила в меня глазенки, как живая,

                  И хочет выскочить из рамки золотой.

                  Мне больно шевельнуть рукой. Перекрестите

                  Хоть вы меня… Смешно вам, старый атеист,

                  Что ж делать, Бог простит! Вот так… Да отворите

                        Окно. Как воздух свеж и чист!

                     Как быстро тучки белые несутся

                  По неразгаданным, далеким небесам…

                     Да, вот еще: к моим похоронам,

                        Конечно, дети соберутся.

                     Скажите им, что, умирая, мать

                  Благословила их и любит, но ни слова,

                  Что я так мучилась… Зачем их огорчать!

                  Ну, доктор, а теперь начните — я готова!..

                     Ваше высочество, ваш благосклонный

                        Дар получил я вчера.

                     Он одиночество ночи бессонной

                        Мне услаждал до утра.

                     Верьте: не блеск и величие сана

                        Душу пленяют мою;

                     Чужды мне льстивые речи обмана,

                        Громких я од не пою.

                     В книге, как в зеркале, оком привычным

                        Вижу я отблески лиц, —

                     Чем-то сердечным, простым, симпатичным

                        Веет от этих страниц.

                     Кажется, будто на миг забывая

                        Света бездушного шум,

                     В них приютилася жизнь молодая,

                        Полная чувства и дум.

                     Жизнь эта всюду: в Венеции милой,

                        В грезах любви золотой,

                     В теплой слезе над солдатской могилой,

                        В сходках семьи полковой…

                     Пусть вдохновенная песнь раздается

                        Чаще, как добрый пример;

                     В памяти чутких сердец не сотрется

                        Милая надпись: К. Р.

                     Трудно мне кончить: слова этикета

                        Плохо вставляются в стих,

                     Но как поэт Вы простите поэта.

                        Если он кончит без них!