143. А. С. ДАРГОМЫЖСКОМУ С отрадой тайною, с горячим нетерпеньем Мы песни ждем твоей, задумчивый певец! Как жадно тысячи сердец Тебе откликнутся могучим упоеньем! Художники бессмертны: уж давно Покинул нас поэта светлый гений, И вот "волшебной силой песнопений" Ты воскресаешь то, что им погребено. Пускай всю жизнь его терзал венец терновый, Пусть и теперь над ним звучит неправый суд, Поэта песни не умрут: Где замирает мысль и умолкает слово, Там с новой силою аккорды потекут… Певец родной, ты брат поэта нам родного, Его безмолвна ночь, твой ярко блещет день, — Так вызови ж скорей, творец "Русалки", снова Его тоскующую тень! 146. ОГОНЕК Дрожа от холода, измучившись в пути, Застигнутый врасплох суровою метелью, Я думал: лошадям меня не довезти И будет мне сугроб последнею постелью… Вдруг яркий огонек блеснул в лесу глухом, Гостеприимная открылась дверь пред нами, В уютной комнате, пред светлым камельком, Сижу обвеянный крылатыми мечтами. Давно молчавшая опять звучит струна, Опять трепещет грудь волненьями былыми, И в сердце ожила старинная весна, Весна с черемухой и липами родными… Теперь не страшен мне протяжный бури вой, Грозящий издали бедою полуночной, Здесь — пристань мирная, здесь — счастье и покой, Хоть краток тот покой и счастье то непрочно. О, что до этого! Пускай мой путь далек, Пусть завтра вновь меня настигнет буря злая, Теперь мне хорошо… Свети, мой огонек, Свети и грей меня, на подвиг ободряя! 150. А. Н. ОСТРОВСКОМУ Лет двадцать пять назад спала родная сцена, И сон ее был тяжек и глубок… Но вы сказали ей: что ж, "Бедность не порок", И с ней произошла благая перемена. Бесценных перлов ряд театру подаря, За ним "Доходное" вы утвердили "место", И наша сцена, вам благодаря, Уже не "Бедная невеста". Заслуги ваши гордо вознеслись, А кто не видит их иль понимает ложно, Тому сказать с успехом можно: "Не в свои сани не садись!" 153. А. Н. МУРАВЬЕВУ Уставши на пути, тернистом и далеком, Приют для отдыха волшебный создал ты. На всё минувшее давно спокойным оком Ты смотришь с этой высоты. Пусть там внизу кругом клокочет жизнь иная В тупой вражде томящихся людей, — Сюда лишь изредка доходит, замирая, Невнятный гул рыданий и страстей. Здесь сладко отдохнуть. Всё веет тишиною, И даль безмерно хороша, И, выше уносясь доверчивой мечтою, Не видит ничего меж небом и собою На миг восставшая душа. 155. МАРИИ ДМИТРИЕВНЕ ЖЕДРИНСКОЙ Когда путем несносным и суровым Мне стала жизнь в родимой стороне, Оазис я нашел под вашим кровом, И Отдохнуть отрадно было мне. И старые и новые печали, Вчерашний бред и думы прошлых дней В моей душе вы сердцем прочитали И сгладили улыбкою своей. И понял я, смущен улыбкой этой, Что царство зла отсюда далеко, И понял я, чем всё кругом согрето И отчего здесь дышится легко. Но дни летят… С невольным содроганьем Смотрю на черный, отдаленный путь: Он страшен мне, и, словно пред изгнаньем, Пророческой тоской стеснилась грудь. И тщетно ум теряется в вопросах: Где встретимся? Когда? И даст ли Бог Когда-нибудь мой страннический посох Сложить опять у ваших милых ног? 159. ПАМЯТИ Н. Д. КАРПОВА С тех пор, как помню жизнь, я помню и тебя С улыбкой слушая младенческий мой лепет И музу детскую навеки полюбя, Ты знал мой первый стих и первый сердца трепет В мятежной юности, кипя избытком сил, Я гордо в путь пошел с доверчивой душою, И всюду на пути тебя я находил, В безоблачный ли день, в ночи ли под грозою. Как часто, утомясь гонением врагов, Предавшись горькому, томящему бессилью, К тебе спасался я, как под родимый кров Спасается беглец, покрыт дорожной пылью! Полвека прожил ты, но каждый день милей Казалась жизнь тебе, — ты до конца был молод. Как не было седин на голове твоей, Так сердца твоего не тронул жизни холод. Мне так дика, чужда твоей кончины весть, Так долго об руку с тобой, я шел на свете, Что, вылив из души невольно строки эти, Я всё еще хочу тебе же их прочесть! |
