"Неспелый колос ждет, не тронутый косой,

Все лето виноград питается росой,

      Грозящей осени не чуя;

Я также  хороша, я также молода!

Пусть все полны кругом и страха, и стыда, —

      Холодной смерти не хочу я!

Лишь стоик сгорбленный бежит навстречу к ней,

Я плачу, грустная… В окно тюрьмы моей

      Приветно смотрит блеск лазури,

За днем безрадостным и радостный придет:

Увы! Кто пил всегда без пресыщенья мед?

      Кто видел океан без бури?

Широкая мечта живет в моей груди,

Тюрьма гнетет меня напрасно: впереди

      Летит, летит надежда смело…

Так, чудом избежав охотника сетей,

В родные небеса счастливей и смелей

      Несется с песней Филомела.

О, мне ли умереть? Упреком не смущен,

Спокойно и легко проносится мой сон

      Без дум, без призраков ужасных;

Явлюсь ли утром, все приветствуют меня,

И  радость тихую в глазах читаю я

      У этих узников несчастных.

Жизнь, как знакомый путь, передо мной светла,

Еще  деревьев тех немного я прошла,

      Что смотрят на дорогу нашу;

Пир жизни начался, и, кланяясь гостям,

Едва, едва поднесть успела я к губам

      Свою наполненную чашу.

Весна моя цветет, я жатвы жду с серпом:

Как солнце, обойдя вселенную кругом,

      Я кончить год хочу тяжелый;

Как зреющий  цветок, краса своих полей,

Я свет увидела из утренних лучей, —

      Я кончить день хочу веселый.

О  смерть! Меня твой лик забвеньем не манит.

Ступай утешить тех, кого печаль томит

      Иль совесть мучит, негодуя…

А  у меня в груди тепло струится кровь,

Мне рощи темные, мне  песни, мне любовь…

      Холодной смерти не хочу я!"

Так, пробудясь в тюрьме, печальный узник сам,

Внимал тревожно я замедленным речам

      Какой-то узницы… И муки,

И ужас, и тюрьму — я все позабывал

И в стройные стихи, томясь, перелагал

      Ее пленительные звуки.

Те песни, чудные свидетели тюрьмы,

Кого-нибудь склонят певицу этой тьмы

      Искать, назвать ее своею…

Был полон прелести аккорд звеневших нот,

И, как она, за дни бояться станет тот,

      Кто будет проводить их с нею.

Что, чернокудрая с лазурными глазами,

Что, если я скажу вам, как я вас люблю?

Любовь, вы знаете, есть кара над сердцами, —

Я знаю: любящих жалеете вы сами…

Но, может быть, за то я гнев ваш потерплю?

Что, если я скажу, как много мук и боли

Таится у меня в душевной глубине?

Вы, Нина, так умны, что часто против воли

Все видите насквозь: печаль и даже боле…

"Я знаю", — может быть, ответите вы мне.

Что, если я скажу, что вечное стремленье

Меня за вами мчит, назло расчетам всем?

Тень недоверия и легкого сомненья

Вам придают еще ума и выраженья…

Вы не поверите мне, может быть, совсем?

Что, если вспомню я все наши разговоры

Вдвоем пред камельком в вечерней тишине?

Вы знаете, что гнев меняет очень скоро

В две ярких молнии приветливые взоры…

Быть может, видеть вас вы запретите мне?

Что, если я скажу, что ночью, в час тяжелый,

Я плачу и молюсь, забывши целый свет?

Когда смеетесь вы, — вы знаете, что пчелы

В ваш ротик, как в цветок, слетят гурьбой веселой…

Вы засмеетеся мне, может быть, в ответ?

Но нет! Я не скажу. Без мысли признаваться —

Я в вашу комнату иду, как верный страж;

Могу там слушать вас, дыханьем упиваться,

И будете ли вы отгадывать, смеяться, —

Мне меньше нравиться не может образ ваш.

Глубоко я в душе таю любовь и муки,

И вечером, когда к роялю вы в мечтах

Присядете, — ловлю я пламенные звуки,

А если в вальсе вас мои обхватят руки,

Вы, как живой тростник, сгибаетесь в руках.

Когда ж наступит ночь, и дома, за замками,

Останусь я один, для мира глух и нем, —

О, все я вспомню, все ревнивыми мечтами,

И сердце гордое, наполненное вами,

Раскрою, как скупой, не видимый никем!

Люблю я, и храню холодное молчанье;

Люблю, и чувств своих не выдам напоказ,

И тайна мне мила, и мило мне страданье,

И мною дан обет любить без упованья,

Но не без счастия: я здесь, — я вижу вас.

Нет, мне не суждено быть, умирая, с вами

И жить у ваших ног, сгорая, как в огне…

Но… если бы любовь я высказал словами,

Что, чернокудрая с лазурными глазами,

О, что? о, что тогда ответили б вы мне?

Когда на землю ночь спустилась

И сад твой охватила мгла;

Когда ты с матерью простилась

И уж молиться начала;

В тот час, когда, в тревоги света

Смотря усталою душой,

У ночи просишь ты ответа

И чепчик развязался твой;

Когда кругом все тьмой покрыто,

А в небе теплится звезда, —

Скажи, мой друг, моя Пепита,

О чем ты думаешь тогда?

Кто знает детские мечтанья?

Быть может, мысль твоя летит

Туда, где сладки упованья

И где действительность молчит;

О героине ли романа,

Тобой оставленной в слезах;

Быть может, о дворцах султана,

О поцелуях, о мужьях;

О той, чья страсть тебе открыта

В обмене мыслей молодом;

Быть может, обо мне, Пепита…

Быть может, ровно ни о чем.