Я царь, и власть моя мрачна и беспримерна,

Я храм свой воздвигал и рушил города.

Хирам, строитель мой, Харос, сатрап мой верный, —

Они со мной всегда.

Один был уровнем, другой — мечом тяжелым.

Я дал им власть творить — и дух мой утолен,

И как ливанский кедр, пятой поправший долы,

Мой голос вознесен.

Восходит к богу он. Рожден я преступленьем,

Огромный мрачный ум мне дан, и демон злой

Меж волею небес и собственным паденьем

Меня избрал судьей.

Внушаю трепет я, и путь кажу я правый,

Я покоритель стран, я вождь на всех путях.

Как царь, я подданных давлю тяжелой славой,

Как жрец, несу им страх.

Мне снятся празднества и боевые схватки,

Перст, пишущий огнем: «Мане, Текел, Фарес»,

Походы, конница в кровавом беспорядке,

Мечей и копий лес.

Велик я, как кумир, в чьем облике угроза,

Таинственна, как сад, укрытый от очей

Но пусть я царственней, чем молодая роза

В исходе майских дней, —

Возможно силою отнять и скипетр власти,

И трон мой, и стрелков у башенных ворот…

Тебя лишь, нежный друг, от сада этой страсти

Никто не оторвет!

Нельзя отнять любви, всегда меня живящей,

О дева бледная, чей взор из-под ресниц

Несет мне свет в ночи, — лишить лесные чащи

Поутру пенья птиц!

Хор юных девушек под ивами щебечет,

Из-под густых волос на миг сверкают плечи,

Амфора полная не может помешать

Им, встретя Дафниса, чуть шаг свой задержать

Иль крикнуть старику: «Меналк, привет!» А ивы,

Чью дрему разбудил смех юности счастливой,

Свиданье любящих скрывают за листвой.

Был долог поцелуй, так долог, что домой

Амфору принесут расплесканной, и строго

Заметит бабушка за пряжей у порога:

«Где пропадала ты? Кто смел тебя обнять

И воду по пути так дерзко расплескать?»

Но, грез полна, молчит красавица с амфорой.

Когда на поле тень отбрасывают горы

И медленно скрипят колеса за рекой,

Так хорошо мечтать о жизни и душой

Лететь в грядущее! Но сердцу все неясно:

Знать ничего нельзя, завидовать напрасно.

Одна лишь мудрость есть: люби! Кругом весна.

Цветами вдоль дорог нас радует она,

Апрельской свежестью, веселым птиц порханьем,

Постелью мягкой мха, раскрытых роз дыханьем

И тенью, пляшущей среди полян лесных.

Со смехом женщины идут домой. Средь них

Немало в болтовне задержится у сада.

Но мужа ревновать, бранить сейчас не надо,

Не то и малыша недолго испугать.

В короне из плюща к нам Пан пришел опять.

Ее здесь больше нет, и все ж она со мной,

Ночь в глубине небес, день в темноте лесной!

Что значит смертный взгляд перед духовным взглядом?

Грустишь; любимой нет сейчас с тобою рядом;

Но в тьме еще ясней ее мой видит взор.

Звезда уже взошла, сияя, на простор.

Я вижу мать свою, которой нет. Я вижу

Тебя, Лаура. Где? В лучах, и к сердцу ближе.

Я вижу, я люблю. И здесь ты или нет —

Ты предо мной всегда. Все — тьма. Один лишь свет —

Любовь! Любить всегда! Судьбу свою равняя

С богами, я твержу: люблю, люблю тебя я.

Умом даров любви, Лаура, не понять.

Вот лучший дар ее — ушедших зреть опять.

Да, ты сейчас со мной, хоть нет тебя на свете,

Я вижу вновь тебя в небесном, нежном свете!

Ужель, твержу, — она, что скрылась навсегда?

Взгляд говорит мне: «Нет». Душа мне шепчет: «Да».

Красавица моя, возня и щебет птиц

В деревьях, тростниках, на поле средь кошниц,

Полет орла в лучах на высоте лазурной,

Забавы нереид в веселости их бурной,

Что брызжут пеною и пляшут средь валов,

Прибой, зовущий вдаль мечтанья моряков,

Игра морских богинь в кипящей легкой пене,

Ныряющих в волнах, как ты в листве весенней, —

Все, что сверкает, жжет там, на черте зыбей,

Не стоит ничего пред песнею твоей!

В сердцах самих богов ты пеньем радость будишь.

Пускай надменна ты — и все ж меня ты любишь,

И на коленях я держу тебя. Порой

Психея, как и ты, вступала в спор со мной,

Чтоб с божеством своим потом в объятьях слиться.

Как осуждать любовь? Любить — опять родиться,

Любить — вкушать из рук того, кто сердцу мил,

Все, что небесного нам в тело бог вложил,

Быть светлым ангелом с простой земной душою.

Не отвергай меня! Не будь скупой со мною.

Дадим простор любви! В ней истина живет.

О, страсть, летящая в бессмертный синий свод!

Экстаз! Стремленье ввысь! Душа во мне смеется.

Ты грезишь. В такт с моим твое сердечко бьется.

Пусть птицы нам поют, пускай ручьи журчат.

Им завидно, мой друг! Любить здесь каждый рад.

Идем бродить в лесу, что ветерком волнуем!

Нас звезды вновь зовут забыться поцелуем.

Так львица ищет льва средь скал в полночный час.

Пой! Надо петь. Люби! Любовь — вот жизнь для нас!

Пока смеешься ты, пока я в ослепленье,

Спешу тебя врасплох застать в твоем смущенье,

И поцелуем ты простить меня не прочь.

Над нами мрачная уже спустилась ночь,

И тени мертвецов в Аиде средь развалин

Глядят, как в их краю, который так печален,

Созвездья тусклые, Эребом зажжены,

Кровавый отсвет льют средь Стиксовой волны.