— Не уходите сразу после концерта в свою уборную, — совершенно неожиданно для самого себя попросил он. — Встретимся у выхода на сцену. Мы куда-нибудь заедем, немного выпьем, посидим. Совсем недолго, не более получаса, а потом я отвезу вас в отель.

Торопливо пожелав дебютантке удачи, Майкл поспешил к выходу, не оставляя себе времени на то, чтобы прийти в чувство и изменить принятое решение.

Легкие электрические разряды возбуждения пронизывали все тело Кирстен, молча наблюдавшей поспешную ретировку Майкла. Она передернула плечами и усмехнулась. Теперь ее радовало, что Майкла не будет на приеме. Она не хотела делить его общество еще с кем бы то ни было. Бросив последний взгляд в зеркало, Кирстен не удержалась, подмигнула себе и решительно направилась к двери.

На протяжении всего пути по коридору на сцену в ушах Кирстен звучал глубокий низкий голос Натальи, предупреждавший ученицу: «Если ты хоть на мгновение позволишь себе отвлечься, Киришка, ты потеряешь все — себя, талант, а главное — мечту». А она в этот принципиально важный вечер как раз и позволила себе отвлечься. Отвлечься обещанием провести полчаса с человеком, недосягаемым, как «Карнеги-холл». Человеком, имеющим собственную карьеру и обязанности, преданность и ответственность. Человеком, женатым на презренной кузине Клодии. В голове Кирстен сработал сигнал тревоги, и она, как в высшей степени дисциплинированный артист, моментально на него среагировала. Теперь в ее мыслях не осталось места ни для кого, даже для Майкла. Существовала только музыка, ее музыка: сегодня вечером ее мечта, казавшаяся такой далекой и неосуществимой еще два года назад, вот-вот должна была осуществиться.

Словно загипнотизированная, Кирстен плавно вышла из-за кулис в лучезарный поток яркого света юпитеров. Прекрасная сомнамбула, воздушно-легкая и изысканная, влекущая за собой фиолетовое облако шифонового шлейфа. Ее величественный выход сопровождали теплые аплодисменты. Кирстен будто плыла в море слившихся в неясное пятно обращенных к ней ожидающих лиц, а блеск стоявшего на сцене «Стейнвея» был подобен свету маяка. За спокойной улыбкой и грациозной осанкой пианистки скрывались тысячи трепещущих в ней крылышек колибри. С каждым новым вдохом Кирстен проникалась духом аудитории, духом, заражающим пламенем азарта все ее существо.

Концерт начинался с Сонаты си-бемоль минор Рахманинова. Одна за другой знакомые ноты проникали в сознание Кирстен, все быстрее кружась вокруг плотным кольцом, создавая ощущение приподнятости и оторванности от мира сего. Преодолев силу земного притяжения, юная пианистка воспарила в небеса, порхая в сознании собственной бесконечности. Когда же пришло время возвращаться, она точно знала, что найдет свой земной мир изменившимся и ей не придется больше искать в нем заслуженного почетного места.

Воздух вокруг Кирстен взорвался. Она слышала, как выкрикивали ее имя, оно перекрывало даже гром аплодисментов и смешивалось с восторженным «Браво! Браво! Браво!». Сердце сразу же рванулось восторженно ответить на реакцию зала, но голова и наука, усвоенная от Натальи, удержали ее в невозмутимой позе за роялем. Кирстен заставила себя сосчитать до десяти и лишь после этого встать и направиться царственной походкой к авансцене. Васильковые глаза счастливой дебютантки была полны слез; грациозно опустившись на одно колено, она, прижав руки к груди, изящно склонила свою прелестную голову. Мечта и реальность наконец-то сошлись. Маленькая девочка, посвящающая себя мечте на ледяных ступеньках «Карнеги-холл». Школьница, грезящая наяву всю дорогу до школы и обратно. Девушка, дающая обет превзойти всех любой ценой. В этот вечер в присутствии тысячи двухсот восхищенных свидетелей, приехавших из разных стран, в музыкальной истории произошло событие — родился феномен по имени Кирстен Харальд.

— Ваше сегодняшнее выступление было более чем изумительным, — признался Майкл, когда они с Кирстен ехали по улицам, названий которых рассеянная американка никак не могла запомнить. — Оно было вдохновенно.

Похвалы Майкла согревали Кирстен почти так же, как рука, державшая ее под локоть. Они зашли в слабо освещенный коктейль-бар, название которого Кирстен, разумеется, тоже никогда не вспомнит. Опьяненная успехом, она плыла подобно облаку спокойно и свободно по течению реки славы, такой восхитительной и возвышенной. Кирстен казалось, что вряд ли когда-либо еще ей придется испытать такое счастье.

Хозяйка провела их в дальний укромный уголок комнаты и усадила за небольшой круглый столик, покрытый квадратной белой скатертью. В центре столика горела свеча, укрепленная вместо подсвечника в горлышке пустой бутылки из-под «Кьянти». Майкл заказал коньяк, они выпили тост за успешное выступление и замолчали. Если кто и заговаривал, то о предметах отвлеченных и безопасных. Остальное же время они сидели и просто смотрели друг на друга — так смотрят мужчина и женщина, которым нет необходимости объяснять свои чувства словами. Подобное молчание бывает порою красноречивее всяких слов. Окружающий мир исчез. Сейчас на всем белом свете их было только двое — Кирстен и Майкл, Майкл и Кирстен.

Казалось, этому чудесному вечеру не будет конца. Кирстен изумлялась тому, что один только звук его голоса заставляет ее трепетать, заставляет чувствовать себя мотыльком, завороженно кружащим вокруг ярко горящего фонаря.

— Опять вы смотрите на часы, — с укоризной заметила Кирстен, делая последний глоток из своего бокала.

— А вы можете себе представить, что мы сидим здесь уже около часа?

— Невозможно!

— Но это так.

«Этого не может быть! — почти заплакала про себя Кирстен. — Какая несправедливость! Время не должно ускользать от нас так стремительно».

— Грустно, не правда ли? — словно читая ее мысли, эхом отозвался Майкл. — Как время правит нашими жизнями!

— Только, если мы подчиняемся ему.

— Как правило, у нас нет другого выбора. — Майкл положил на стол деньги и поднялся, резко отодвинув стул. — Да к тому же если не время, то обязательно находится что-нибудь еще.

При одной только мысли о том, что это замечание адресовано ей, на душе у Кирстен стало как-то липко и холодно. Когда Майкл предложил ей руку, чтобы помочь подняться, она вдруг нахмурилась.

— Пожалуйста, Кирстен, мы действительно опаздываем.

— Ну и прекрасно, ничего на свете так не люблю, как королевские выходы.

— Но у вас он, несомненно, сорвется, если будете продолжать сидеть здесь.

Понимая бессмысленность дискуссии на данную тему, Кирстен повиновалась. Всю дорогу до отеля она молилась о том, чтобы светофоры горели только красным светом. Видя, что это не очень-то помогает растянуть время, Кирстен стала мечтать, чтобы они сбились с пути, попали в дорожную пробку, даже в небольшую аварию — что угодно, только бы ехать подольше. Но поездка как назло оказалась совсем скорой. Не прошло и десяти минут, как они остановились у главного входа «Клэриджа». Майкл заглушил мотор.

Взяв Кирстен за руку, Майкл очень коротким и очень горячим мягким поцелуем прикоснулся к ее открытой ладони. От вспыхнувшего в глубине души желания Кирстен содрогнулась. Свободной рукой она дотронулась до волос Майкла, впервые почувствовав их волнистую густоту и шелковистую нежность. Ласкающим движением девушка провела рукой по его лицу и ожидающе приоткрыла губы. Но Майкл и не пошевелился, чтобы поцеловать Кирстен. Ему, казалось, было достаточно просто смотреть на нее. И тут, прежде чем кто-то из них успел что-либо предпринять, к машине подошел швейцар и отворил дверь со стороны Кирстен. Чары мгновенно развеялись.

Кирстен, со сверкающими на глазах слезами, вылезла из машины и застыла на тротуаре. Какое-то короткое, но показавшееся Кирстен бесконечным мгновение она желала одного — вскочить обратно в машину и упросить Майкла увезти ее прочь отсюда.

Быстро умчаться далеко-далеко, туда, где никто не сможет их найти.

Но вместо этого Кирстен гордо вскинула голову, расправила плечи и медленно стала подниматься по ступенькам отеля, туда, где ее дожидались самые титулованные люди Европы. Ждали затем, чтобы приветствовать засиявшую горячо и ярко новую звезду, Кирстен Харальд.