Общество может либо признавать наличие в нем элиты, либо отрицать, но какая-то элита в нем будет в любом случае, по факту. Вопрос — какая? Чем эгалитарнее идеология, тем хуже антропологические характеристики самих элитариев. Однозначная зависимость. Между тем зависимость между эгалитаризмом в идеологии и фактическим равноправием далеко не столь однозначна, если наличествует вообще. Таким образом, если говорить об «эксплуатации» и «подлости» со стороны элит, то самой подлой придумкой оказывается как раз… эгалитарное учение. Как способ получить то же долю социального пирога, будучи при этом хуже. Вот и весь, к сожалению, левый праксис.

Грубо говоря, мужчина лучше женщины, но женщина ценнее мужчины. Понятно, что это «в среднем», и еще бывают интересные времена, когда все наоборот. Но в нормальные времена как-то так. Аналогично, взрослый лучше ребенка, но ребенок ценнее взрослого.

Что значит — лучше? Сильнее, индивидуальнее, способнее к предельному напряжению сущностных сил, и т. д. Если воображать топ-500 всемирно-исторических гениев, у женщин, может быть, наберется 5 %. При сильном феминистском лобби максимум 10 %. Ну и ребенок только потенциал человек, потенция на дотации.

Что значит — ценнее? Если число всех мужчин на земле сокращается в 10 раз, это меньшая катастрофа, чем сокращение в 10 раз числа женщин. Касательно ребенка, 90 % непрожитой жизни ценнее с точки зрения жизни, чем ее же остаток в 30 %.

Поэтому при крушении первыми идут в шлюпки женщины и дети. А право избирать и быть избранными сначала за мужчинами. Тут нет противоречия. В 19 веке так, видимо, и понимали. В 20 веке в понималке что-то лязгнуло и хрустнуло. Мужики, пихаясь, полезли в шлюпки. Бабы и дети захотели политических прав.

Хочется такую цивилизацию, где чаще было бы основание «сделал по религиозным мотивам». Религия здесь понимается предельно широко, и прежде всего как трансцендентальное ядро естественного права и личных кодексов. Это не обязательно «ходить в церковь». И мы сейчас более про деятельность, нежели про традицию. И все равно, по большому счету, какая там конкретно «религия». Форма важнее содержания. Самым странным парням можно дать фракцию в Совете церквей, ничего, договорятся. Альтернативой будет, боюсь, дальнейшая деградация оснований деятельности. Редукция человека к цепи натуральных причин и следствий. По-русски выражаясь, расчеловечивание.

Интересно бы проследить связь разных наркотиков с разными ментальностями-духовностями. Вплоть до того, что закидывание вот этой штукой — ведет вот к такой концепции Бога, а вот этой — к теории вот такого прогресса, и т. д. Из забавного: отход от левых воззрений шел у меня параллельно с долгими завязками от бухла. Так и видишь объявления вроде: «кодируем от неомарксизма».:)

Влюбленность, понятное дело, обусловлено не свойствами объекта, это не «ее глаза как бирюза», «его усы как тормоза» и прочая живопись. Мы влюбляемся, кристаллизуясь чувствами на объекте, по причинам скорее внутренним, плюс удачно сложенный контекст. Ну вот ходим мы все такие потенциальные, а тут хлоп… Свойства объекта роляют скорее как граничные условия, ну то есть отсекаются люди, например, с которыми ну никак, с ними нельзя поговорить более пяти минут, нельзя представить как сексуальный объект.

Так вот, если все обстоит столь циничным образом, можно дело свести к инженерии и планированию? «Влюблен со следующего понедельника». Очевидно, нет. Можно иметь возможность понять все механику процесса, но это мало что даст в его управляемости. Хотя могут быть понятны все рычаги, приводные ремни и шестеренки.

Мы более не веруем в чудеса. Но верить в их отсутствие чревато, как минимум, обреченностью на дилемму буриданова осла. Как минимум. Мы все равно ждем, так сказать, внешней вести. Хотя и ясно, что нет большего нутра, нежели то место, откуда эта весть придет на самом деле.

Но это предусмотрительность и отказ понимать себя: есть подозрение, что некоторые вещи работают только в непонятом состоянии, как бывают вещи, работающие только в понятом. Можно пойти дальше и представить себе даже такие устройства, что работают вообще сугубо в сломанных состояниях…

Вот говорят, что нельзя «переходить на личности». Между тем критический метод у того же Галковского построен на этом переходе, там аксиома: не перейдешь на личности — не поймешь. Надо выпотрошить всю историю человека, весь его генезис, бессознательные хотелки и страхи его круга, угадать психологию, типовые реакции, ареал обитания, мимикрию.

Так что это — хамство или средство познания?

Видимо, так: переходить на личности можно, если ты делаешь это до конца. Взялся — иди. Предъявляй. Но меньше, положим, трех килобайтов предъявлять не моги. И еще должно быть интересно. И действительно иметь отношение к человеку. Стреляешь — попадай.

Хамство — это когда вроде бы переходят на личности, но не доходят. Сворачивают на обочину, устраивают пикник. Стреляют, но мажут.

Масса объективно интересных людей, мне не интересных совершенно. Ну широк человек. Ну глубок. Ну и хрен с ним. Мне важно, чтобы он был про мое. Причем не абы как про мое, а вровень со мной, или на шаг впереди, или на шаг сзади. Пять шагов уже много. Не услышимся.

На самом деле, подозреваю, то же самое у всех. Если отбросить этикетные нормы, и оставить общение как общение. Просто менее заметно в силу широту интересов. А у меня ж, если вдуматься, интересы довольно узкие. И чем дальше, тем уже.

Вот поговорка, что специалист стремится к пределу, где он знает все ни о чем, а журналист стремится к пределу, где он знает ничего обо всем. Все более, значит, становлюсь специалистом.:)

При этом числюсь в журналистах. Деньги получаю как журналист.

Продолжая линию Фуко — сложно говорить, что «норма», что «извращение». Норма устанавливается дискурсивно. Дискурс устанавливается силой. Таким образом, «извращение» это просто «слабость». Причем на уровне скорее сообществ, чем индивидов. Слабость, мешающая им захватить и контролировать дискурс. Все качества, редуцированные на количество воли к власти. Так, гомосексуалисты грешны отнюдь не тем, что ебутся в жопу, сосут хуй и так далее. Это все, по большому счету, дело вкуса. Грешны же они тем, что их сообщество в целом слабее нормалов, и проигрывает битву за дискурс. И не важно, чем именно слабы, это отдельная тема, и можно про нее отдельно.

Вот сейчас, вроде бы, немного отыграли, но немного (все разговоры о засилье голубой мафии покрываются тем, что гетеросексуалом быть пока еще выгоднее). В Элладе, если верить рассказам про Элладу, пидары стояли хорошо, молодцы те пидары. Но это лишь эпизод. На человеческой истории, взятой в среднем, сообщество стоит так себе.

И не надо сетовать на численный перевес, ведь поэты, дворяне, воры в законе — все это тоже меньшинства, но они-то в среднем сильнее, чем большинство касательно их.

Все, кто в исторической средней не подобрался к власти над дискурсом — стало быть, действительно чем-то плохи, и победители могут звать таких на свое усмотрение, в том числе, например, извращенцами.

— А для кого ты вообще пишешь-то?

— Как и многие — для воображаемого человека. Обычно для себя десятилетней давности… Может быть, пятилетней.

— И он бы пошел к тебе типа в ученики?

— Черт его знает. Парень был не ахти — молчаливый, сам себе на понтах. Но какой-то шанс общего языка имелся бы.