По Ницше, это носители проактивности. По сути, речь идет о способности принимать решения, не мотивированные внешним тычком и пинком, некоторый отказ от слепой и тупой реакции. Но при этом активность. В некоем смысле, «немотивированное решение». Что отчасти тавтология. Подлинное решение мотивировано самим собой.

При этом «воля к власти» отнюдь не значит, что человек непременно хочет занимать властный пост. Стремление к посту — зачастую и будет типовой реакцией на социальные среды. «Воля к власти никогда не проявляет себя в борьбе» (Делез и Гваттари, «Капитализм и шизофрения»). «Не брать, но отдавать, не добиваться, но сотворять» (Делез, «Ницше»). Там же: «лишь там, где победил нигилизм, воля к власти вожделеет господства». И собственно Ницше: «Неслышно вращается мир вокруг творцов новых ценностей».

Резюмировать под общим знаменателем это сложно. Если совсем пунктиром, то можно сказать: наш герой — агент идеального. И субъект в той мере, в какой агент. Как-то так. Раковая опухоль головного мозга — та элита, что не присягнула идеальному (обычно ее лечат гильотиной вместе с башкой). Наш агент идеального подчас невыносимо жесток, но… более жестоко его отсутствие.

Самая простая апологетика любой власти звучит так: запрос на управление рождается в управляемом. При этом низшие управляющие контуры («контролеры») оформляют заказ на высшие («штабисты»), те же, в свою очередь, вызывают к жизни верхние центры («идеологи»). Плох не столько сам механизм, сколько его поломки.

Сюда же правило: все, что не может управиться с собой само, будет управляемо либо исчезнет.

Можно предложить «тринитарную диалектику революций».

Значит, так: класс господствующий, класс подчиненный и третьи, вставленные как буфер, вначале малозаметный. При этом матрица собрана так, что большая часть потенций у буферных зарезается. Однако порядок таков, что сильный разлучается с силой. Купец не может развернуть себя в порядке чиновников, художник — в порядке купцов, и т. д. «Слабые господствуют не сложением сил, но путем отнятия чужой силы» (Делез).

Развитие мира задано суммой противоречий. Волк дерет зайца; допустим, что зайцу больно; где здесь противоречие? Капитал эксплуатирует труд; и что? Если капитал ему имманентен, то страдание ничего не решает — зайца будут драть вечно. Сам характер труда таков, что — капитализм ли, советизм — продуцирует менеджмент, иерархию, воровство и террор. Рабочий невозможен без менеджера и, в конечном счете, мучает сам себя. Иное дело наш «третий персонаж»; противоречие в разлученности его сил; общество, требуя максимизации всех талантов и КПД, явно их недополучает; всеобщие интересы встают ниже частного интереса правящих групп, но всеобщее не допускает такого; изменение статус-кво — вопрос времени.

Беда «третьего персонажа» уже тянет на противоречие: как если бы волки ели слонов. Их едят — до поры. Пока слоны ничего не поняли, пока они слонята, пока их мало. Новый мир бьется в имеющих «лишнюю добродетель» (они вроде бы и есть, но делать с ней, по большому счету, особо нечего). Но только они его ангелы, его дети, его ресурс.

Вопрос — о ком речь в данном случае? Я бы написал слово когнитариат.

Самый простой смысл, на различие: менеджер управляет людьми, моделируя их на уровне бесчеловечной предметности, вещей-функций; когнитарий тоже управляет людьми, но именно как людьми. Можно сказать, что менеджер управляет константным в людях, игнорируя их развитие. Когнитарий, наоборот, управляет развитием.

По ходу управления люди, конечно, по-прежнему могут производить «продукт». Только отныне суть уже не в «продукте», он — полезный отход основного производства. Еще раз: когнитарий производит самих людей. Или, в некотором переломанном смысле, их отношения. Или их знания. Еще точнее — их деятельность. «Главным результатом деятельности выступает большая способность к ней же», «прежде всего человек как автор самого себя» и т. п. Когнитарий как необходимый в этом процессе. Акушер тебя лучшего, проводник. И уже второй вопрос, как это делается.

Можно было бы сказать «учитель», «тьютор», но… понятие шире. Ученый, методолог, психолог, писатель, актер, и т. д. — все это когнитариат. И много кто еще когнитариат, кого пока нет. Или кто занимается недоделанным вариантом дела, извращением миссии, скажем, многие «журналисты». Это тоже когнитариат, если выпрямить позвоночник. Но многие лица мы еще просто не знаем: появятся.

Можно сказать так: менеджмент администрирует, когнитариат модерирует, учит и соблазняет. Влияет, не апеллируя к принуждению. Точнее, апеллируя, но не сильно. Так не сильно, как еще не было. Как пример можно посмотреть на «творческие союзы», «научные школы» и т. д. Там тоже давят, но более авторитетом, нежели анонимным чином и палкой с крюком.

Забавно, что слово «авторитет», выбранное паролем нового идеала — отсылает куда-то к очень старому (старейшины, да) или маргинальному («авторитет» как дон мафии — общины, агрессивно не вписавшийся в модерн).

Что такое по сути — авторитет? Непосредственный статус: мера твоего влияния на людей, именно твоего, а не социальных машин — посредством тебя. То есть то, что ты есть, за вычетом всех отчужденных сил, аккумулированных в твоей социальной точке.

Все это против породы людей, отдавших жизнь включению в механизм — чтобы через них действовало — и не развивших ни одной личной силы, так, чтобы значить без чина. Вывод жизни из отчужденного морока больших социальных машин был бы их персональным апокалипсисом.

Желанная модель: еще не кооперация гениев и прочее царство божье, все еще турнирная таблица и жесткая конкуренция, но — «непосредственных статусов». Ты значим, если другие вписывают твою значимость в свою жизнь. Если ты ухитрился их изменить, оживить, усилить.

Мы же пока в утопии? Тогда продолжим. Мир как школа, где учат тому, как учить. Не «экономической функции», ибо экономика отстраняется со всеми своими высшими ремесленными училищами, но… влиянию на мир, вынесенный наконец в его «свободное время». Имманентный круг замыкается: учить на мастеров того процесса, который и происходит сейчас. Образование способности образовывать. Такая школа, в пределе, распространяется на весь мир. За ее границами среды, поставленные на техническое обслуживание. Столовая, например. Различные грани материального производства. Значимые не более, чем крестьяне, собирающие картофель, в развитом индустриале 20 века.

Возможно еще такое воззрение… Хорошие люди — те, на которых глядя, жить хочется. А глядя на плохих, не хочется. Забавно, но в число плохих попадают и многие до сих пор «хорошие». Просто потому что неправильные, несчастные, некрасивые, никакие. Безопасные экспонаты, опасные для просмотра. Не рекомендованные к просмотру (понятно, что это дико субъективное ощущение, но почему бы и нет: каждый имеет право на свой серый список). Помочь им — хорошо. Но не обязательно. Какой же это долг — помогать плохим людям? И разве отбивать желание жить — менее тяжкое прегрешение, чем мешать жить непосредственно, как мешают нам обычные гады?

Заметим, что приговор «смотреть на тебя тошно» — мало соотносится с конкретной ресурсной недостачей, например, инвалидностью. Можно быть очень жизнеутверждающим инвалидом. Тем более — лузером. Тут главное, смотря каким, но может быть лузерство блестящее, лузерство осмысленное, лузерство даже элитарное. Может-может.

Скорее тут что-то внутреннее. Некий выбор в пользу анти-эстетики своего пребывания на земле.

Можно ли сказать, что невротик, уверенный в своей адекватности, тем более в своей крутизне — это уже шаг к психотику? А ведь практически все невротики считают себя очень даже… Давний вопрос, что полезнее для души: переживать по поводу того, что дважды два равно четырем (но все-таки знать арифметику!), или твердо знать, что дважды два равно 6, а в лунную ночь 3,14 — и особо не мучиться.