У шибких материалистов и прочих прагматиков видятся проблемы с душой: «душевными тонкостями», «душевными глубинами» и т. п. Они и не жалуются на жизнь, так сказать, онтологически. У них тот орган отрезан, или не было его — который болит, и когда мы ни фига не знаем, что именно, но что-то ноет, разводим руками: мол, душа болит. В пределе — у оных товарищей нет души. Ну того самого, точнее, символом чего является употребление слова «душа» (не будем сейчас вдаваться).

У идеалистов видятся проблемы — как бы то сказать? — с силой духа. Населили мир своими «воображаемыми друзьями» и радуются. Сам-то по себе мир плохой, злой, бяка. А с «воображаемыми друзьями» как-то можно. Ангел к тебе прилетит, утешит.

Т. е. я бы отнес себя к неким третьим. Немного колеблясь в плане того, как такие называются.

Это на первый взгляд запой — рискованное предприятие. А по сути это обнуление того, что лучше бы обнулить. Это отказ от игры в наиболее на сейчас возможную жизнь: мол, распишите эту партию по нулям. Давайте следующую подождем. Это в первый раз — венчурное предприятие, ага, ибо неизвестность. А потом скорее хеджирование, уход в некое гарантированное черно-белое состояние, с волнами, резкими пиками и ямами, как у всех наркоманов, ломка — кайф, ломка — кайф, постепенно амплитуда затихает, и ломка так себе, и кайф особо не кайф. Называется: чел выходит из запоя (из него обычно рано или поздно выходят, скучно же умирать таким образом). Пики, впадины, черное, белое — а по сути (если наш чел бухает более-менее грамотно, хоть немного сообразуясь с физиологией) сумма кайфоломок, стремящаяся к нулю.

Если тебе нравится жить без того, тебе это лишнее — зачем отписывать по нулям приятную партию, потенциально выигранную, а? Если так себе, и ближнее будущее в минусах, сие правильно — выход хотя бы на ноль. Как говорил один мой знакомец, «лучше с утра очнуться с бодуна, нежели в дурке».

В некоем роде забухать, закурить и т. д. — согласиться на ничью в партии с жизнью. Тем более она первая предлагает. Всегда предлагает. Нормальная практика. Нет ничего грустнее, чем трезвое убожество.

Но какой же это риск?

Это суперосторожность. Продуманный сброс хреновой карты, отказ от шахматной партии без фигуры. Ну или просто — задолбалось уже играть. Пятый час одно и то же. Уберите эти шашки.

Как известно, в квантовом мире нельзя одновременно знать импульс частицы и ее координату. Чем лучше знаем одно, тем хуже другое. В этике — своя закавыка. Принцип неопределенности, или, лучше сказать, принцип несовместимости. Нельзя быть идеально справедливым и идеально милосердным одновременно. Теоретически совершенное милосердие означает отсутствие справедливости, совершенная справедливость исключает милосердие. Выбирайте, что ближе.

Добавим, что принцип справедливости ценой милосердия можно означить как «мужской», обратный принцип как «женский». Можно еще добавить, что наша цивилизация давно, очень давно — выбрала женский принцип милосердия, и именно потому в ней так мало справедливости. Уже с христианства, с его формулы любви. Ну а чем дальше, тем больше, эра милосердия на марше. Всевозможные гуманизмы, социализмы — ситуация углубляется. В некоем роде цивилизация становится все более бабский. Все более сострадательный, да. И все менее справедливый.

Провинциальные писатели хотят иметь «публикации». Подчас это выглядит так: некий хрен с горы говорит им «вот литературная газета» или «вот литературный альманах». Вот взнос за публикацию. Ну то есть не мы вам гонорар, а вы нам за «публикацию». Народ скидывается. Издается. «Литературное издание», на хрен никому не нужное, читается лишь теми, кто публикуется (а может, не читается даже ими — перечитывают самих себя, и ладушки). Зачем оно издателю, ясно. Небольшой доход, немного движухи, чуть почета и уважения.

А участникам? «Писатели» таким образом не обретают читателей, если предположить, что это их цель. Чистый фетишизм. Застрявшее еще с советских времен, что «читатели» тождественны «публикациям», а «публикации» это именно так, в обложке и на бумажке. Можно и за свой счет. Святое же дело.

Можно сказать, что это профессиональные ретрограды и матерые лузеры, но… психология «рекламных публикаций» и ответственного за них менеджмента в сути такая же. Надо же «размещаться». Совершенно обычно по хрену, где и как. Главная — «вышло пол-полосы объема А3». Не важно, что это написано таким языком, от которого дохнет все живое, а все мертвое воскресает в ужасе, чтобы сдохнуть. Не важно, что тираж пылится на подоконниках, ибо ленятся попросту сжечь за городом, как подобало бы честным людям. Главное, что «разместились». Нет, бывают исключения, с мониторингом эффективности и т. д. Но обычно именно так.

Из той же серии, как правило, «а давайте сделаем сайт». А по хрену, что 15 посетителей в месяц. Главное, что наконец-то залудили, как у людей.

А теперь о первом месте на конкурсе фетишистов.

Нелегкая занесла на заседание «Красноярского философского общества». Я знал, что будет смешно, будет грустно и т. д. Я не думал, что настолько. Мужичок, некогда преподававший историю, а ноне торгующий на рынке (Пиррон, блин), заделал доклад о Делезе. Выглядело это так: от руки он переписал 30 страниц биографии оного француза. То есть самого француза он не читал («интернета у меня нет, а книжка в магазине стоит слишком дорого»). Нашел биографию. Убил неделю на переписывание. А затем убил 40 минут присутствующих на зачитывание вслух. То есть вел себя как глупый, но прилежный студент. Чуть более умный студент качает реферат из сети, и получает свой «троебан», если его не читал, и «четверку», если читал и может ответить на «дополнительный вопрос».

На дополнительные вопросы мужик ответить не мог. Законный троебан по меркам… ну какого-нибудь лесоинженерного факультета. На более гуманитарном факультете студента такого уровню мурыжили бы, пока не сподобится до «вопроса».

Что ему сказали присутствующие завсегдатаи общества? «Большое спасибо за проделанную творческую работу», сказали они, разумеется. «А зачем вы все это проделали?» — спросил я. На меня посмотрели как на английского шпиона. Затем, что мне велели, ответил мужик. А кто велел-то? Вы не поняли, сказали мне. Пришла моя очередь читать доклад, а если вы не можете переписать 30 страниц от руки — не лезьте. Не лезьте в нашу творческую работу. «Мы тут о родине, между прочим, думаем, а вы только о себе, вот этот ваш проклятый эгоизм, выдающий фрейдовские заболевания», — сказала мне одна женщина. Э, смекнул я.

«Я ее знаю. Она городская сумасшедшая, — пояснил добрый знакомец, взятый мной в сию вылазку. — Ну то есть буквально. Ее гонят отовсюду, кроме этого места».

Трудности закаляют. Это когда идешь, куда надо, но идти трудно. Но надо. Но идешь. Проблемы решаются. Проблема — это когда по-старому уже нельзя, а по-новому непонятно. От проблем умнеют. Я бы желал себе и людям побольше трудностей и проблем — они благо. Но только врагу можно желать страданий. От них не умнеют, как от проблем. От них не закаляются, как от трудностей. От них лишь ловят невроз. Страдания — бессмысленная боль, от которой не уйдешь ни умом, ни силой, никак, только терпеть — почти никого не сделали лучше, и многих сделали хуже. Соответственно, и сострадания. А вот со-трудности или со-проблемности — это хорошо. Можно разделить с ближним.

Если человек идет путем подчинения — это ведь тоже модус воли к власти. Раб, хоть на что-то годный, ценнее «свободного гражданина», ежели последний не годен вообще не на что. И раб даже умнее, если его рабство выбрано добровольно — как способ значить хоть что-то.