Или референтом оскорбления всегда выступает некий гипотетический Третий, значимый как адресату, так и отправителю, чей язык понятен им обоим, и значимость его бесспорна? И все действие — перед лицом гипотетической референтной группы (иногда, конечно, и реальной)? Но это надо же иметь такую группу на двоих?

То есть при предельном различии, отсутствии такой группы — оскорбить и обидеть невозможно? Ну, например, нас не может оскорбить животное, мы не может оскорбить марсианина, пока не найдем с ним общий язык?

То есть чтоб оскорбиться, сначала надо в некоем роде породниться. Или уже быть так или иначе сродненными. Чужое не оскорбляемо, бранятся лишь относительно свои.

Вся эта проблема не возникает, поскольку люди похожи. Но кто-то может решить, что он непохожий, вопрос тут же возникнет.

Специалисты по философии знают, что есть такая модальная методология Давида Зильбермана, но мы сейчас не о ней. Мы о чем-то таком, что можно считать детсадовским вариантом оной, и что разложимо на любой разумной коленке.

Значит, три модальности: действительное, возможное, должное. Разные философии разнятся тем, что посредством чего у них объясняется, что является референтом и как бы ясно по умолчанию. На самом деле ничего не ясно, и в этом главная фишка. Но мы должны вообразить, что у нас как бы нет вопросов, например, к тому, что такое «действительность», и с этой позиции уже шуровать в области должного и возможного. Или, наоборот, взявши область идеала как данность, усесться там и тянуть руки оттуда. И это будут совсем разные философии, семейства философий.

Ну, например. Обратил внимание, как я вещал про идеал на летней школе. «Идеальное не бывает живым, живое не бывает идеальным, но идеальное нужно человеческому живому, чтобы быть человеческим. Иными словами, верить надо в то, чего нет, чтобы быть хоть кем-то, кто есть». Разная вера дает нам разную поведенческую модель, посмотрим на… и т. д. Если выпарить отсюда всю поэзию, то чего сказал? Что нет ничего практичнее теории, но как будто я уже знаю, что такое практика. Нет, в обывательском языке все дано, и все понятно, но я не уверен, что кладу обывательский язык как он есть.

Но такой заход, я думаю, правомерен. При условии, что он не единственный. Кто-то заходит со стороны идеального точно также, как я со стороны действительного. Разговор получается, но именно что не в одного. В одного идет некая мастурбация в голову, не исключающая, конечно, рефлексивный оргазм, но любовь к мудрости — скорее групповой секс (что отлично, например, разумеют в СМД-методологии, поточно формализующей такую любовь).

Забавен заход с модальности возможного, ибо что такое возможное? Это креативный хаосмос, оно же Ничто, чреватое Всем, субстанция, в финальном обобщении выпаренная до чистой потенции. Ничего конкретного, никаких форм. Креативное ничто, оно же потенция, оно же… материя. Материализм, он же крайний, агрессивный субстанциолизм, имеет ввиду отнюдь не реальное, а именно что Ничто, чреватое Всем, а что еще? Мы же никогда не видим субстанцию, мы видим предметы, а это не материя, это эманация форм. Если б мы видели материю, мы бы не видели ничего, или, если угодно, видели то самое Ничто. В общем, материалисты — самые страшные мистики. Именно страшные, ибо религиозные культы, основанные на поклонении Ничто, навевают особые чувства.

Привычно обозвав два угла треугольника идеализмом и материализмом, немного замешаемся перед третьим. Как его? Я бы обозвал — каким-нибудь трансцендентальным эмпиризмом, что ли — но копирайт на это выписан французскому автору. Явно имевшим ввиду что-то более умное, нежели я.))

Интересен процесс возвращения в себя с бодуна: первой восстанавливается функция мышления-принятия решения, потом письма, и лишь потом чтения (писать уже нормально, а читать в лом). Но это у меня лично. Это чего-то значит, или так?

И банальное: если уж похмеляться, то сугубо под форматирующие процессы. Форматирующие что-то в сознании: интернет, писание текста, предметный разговор о чем-то сложном. В идеале: похмеляться самими форматирующими процессами, без химии, если удастся вскочить в них, первый шаг — самый трудный. Сознание, вынырнувшее на поверхность, получает образец того, как ему надо. Потом оно будет стремится унырнуть, но образец уже дан и играет сам по себе, управляя настоящим из возможного будущего, куда он помещен из недавнего прошлого. Аттрактор, так сказать. Я бы на этом примере термин и пояснял.

Вот эти надписи из жанра «Деня лох», «Марк гнида», «Толян чмо» краской на стенах — понятно, что их фигуранты, скорее всего, какие-нибудь пацаны 13 лет. Но какие именно пацаны? Мне вот почему-то кажется, что как раз не чмо и не лохи. Ибо если «Деня» такой лох, о котором все, кому можно, знают все, что нужно — зачем удваивать мир? Ну можно лоха походя пнуть, матюгнуть, но специально проделывать диверсионную операцию, с добычей краски, малеванием в неурочный час и т. д.? Лоха нельзя опустить таким образом — он уже опущен. Да и проще, и интереснее поглумиться вживую, а не заочно.

А вот если это крутой пацан, которого не любит другой, менее крутой пацан — тогда да, понятно. Набить стрелку и набить морду сил нет, силы есть на информационную войну. Как сказал бы старик Ницше, все это рессантимент и прочая реактивность.

И то же самое в Интернете, блогах, форумах. Если человека не любят уж очень сильно, если комменты пестрят от хамства — он, скорее всего, не может быть пустым местом. Он может не быть особо нравственным человеком, и даже особо умным может не быть, я о другом. Вот именно пустым местом — вряд ли. По крайней мере, он жив. И что-то значит: иначе, я повторюсь, зачем удваивать мир?

Своего рода знак качества.

Если наехали (я именно о сети сейчас) больше энного числа раз, то как бы метка такая: не зря родился. Ну или не совсем зря.

Особенно если грубо наезжают на человека, который ведет себя подчеркнуто вежливо, может быть, холодно, но вежливо. То есть в таком случае нельзя сказать, что конкретное хамство липнет к хамству абстрактному. Чистый рессантимент грамотного быдла, маркирующий тех, кто играет первым ходом, и даже не так уж важно, во что — можно уважать хотя бы за это.

Различие того, что говорят «в глаза» и «за глаза». Обычно за глаза говорятся хуже и гаже, но может быть и наоборот? Когда «за глаза» о человеке говорится теплее, лучше, с большим уважением и признанием — чем говорится ему самому. Считается как бы не очень достойно, что ли, ему-то лично все вывалить. Как-то не по-нашенски и не по-свойски, что ли. Комплексы не при чем — здесь именно их отсутствие. Вот это истинно круто в жанре — как сказать? — этики, взятой как своего рода эстетика? Или эстетики, взятой как некая этика? Короче, особой практики.

И я бы никогда не поверил, что так бывает. Если бы не видел живых людей, практикующих именно такую штуку.

Есть такие в русских селеньях, ага. И даже не только девушки.

Уже писал: логика лечения мировго финансового кризиса — это чисто логика запоя. Следствия лечат тем, что выступает как их предпосылка. И ладно бы, играли в понижение: 800 грамм — 700–600… Ан нет. 800 грамм — 900 — литр — и т. д. Это к вопросу деривативов, кредитных масс, финансовой помощи крупному и малому бизнесу, и т. п. К вопросу, чем оно кончится: капельницей или вытрезвителем. Дефолтом или войной.

Порочна сама практика мировой системы, вынесшей за скобки личную ответственность. Банкрот не фирма, не государство — банкрот это человек. В пределе его тело должно быть отдано кредитору на его усмотрение. Гуманисты скажут, что это херово с точки зрения гуманизма. Но гуманистам можно возразить, что иначе — пиздец. Сумма издержек остается той же, но они распределяются не по уму, не говоря уж о справедливости.