Это я к чему? Если даже искреннее великодушие так легко оборачивается несправедливостью, что можно наворотить — под именем милосердия, гуманизма?

Когда, например, подобие «прав человека» распространяются на тех, кто и человек-то не является. Животные, например. Мне «борьба за права животных» мерещится — античеловеческим делом. Поднимая статус животного, тем самым роняли статус человека — главное следствие всей политической зоофилии. Животные имеют лишь одно священное право, она же обязанность — быть средством человека. Разумеется, о них надо заботится, но не более, чем иных средствах, мы же заботимся о своей квартире, одежде. Это и есть здоровая экология. Мы же не признаем «права дивана», не принимаем закон о «жестоком обращении с рубашками», мы же еще не сходим с ума — таким образом?

Примерно также с «правами детей». Из читанного недавно, не ручаюсь за точность: папа выпорол сына то ли 10, то ли 12 лет, парнишка стуканул, и за «ремень» папе дали штраф около 5000 рублей. Хорошо, не посадили.

«Детям» и «молодежи» и так живется лучше, слаще, интереснее — чем кому бы то ни было. Им не нужны «права». Права нужны только взрослым — как утешение в серой жизни и близкой смерти, во-первых, и как ресурс, чтобы что-то делать, во-вторых. Дети и молодежь ведь толком ничего не делают, у них нет социально-экономических обязательств — зачем им социально-экономические права?

Я бы сказал, речь идет о предлоге. Сложно сказать, что ненавидишь, к примеру, женщин в дорогих шубах — проще ненавидеть их шубы, ненависть к семье, к взрослым — обернуть борьбой за права детей, и т. д.

А защитники негров в первую очередь ненавидели белых, да? — спросят меня. Конечно. Если сами не были неграми, что часто, или святыми, что реже, то прежде всего ненавидели белого взрослого мужчину из миддл-класса, и вся любовь. Жан-Поль Сартр не от того бегал с цитатником Мао, что любил цветной пролетариат. То же Мишель Фуко. Ну или Александр Блок — что ему до гуннов? Оба ненавидели то, что считали ближайшей сволочью, именем чего угодно.

Менее талантливым людям лучше так себя не вести.

Возвращаясь к теме милосердия и справедливости. Понятно, любовь диалектически снимает закон, но, а если типа не снимает? Если всего лишь отменяет, то как? Христос, как известно, прихватил в Царствие Божье душегубца с соседнего креста. Молвил пароль — простили. Вообще все простили. Я, возможно, скажу очень кощунственную, очень безграмотную, очень такую поверхностную вещь, но… Но ведь это беспредел. То, что сделал Христос.

Если немного вдаться, то можно выделить архетип любви материнской и любви отцовской. Архетипическая Мать любит за то, что ты есть. Архетипический Отец любит тебя, если ты хороший. Плохого он тебя накажет. Из любви к хорошему.

Любовь Христа — любовь с очевидностью материнская. Как и любой авраамической религии, хотя Бог там все-таки именуется Небесным Отцом, а вовсе не Главной Мамой. Но по типу поведения это именно Великая Мама.

Наверное, в мире есть место обоим типам любви. Наверное, самое оптимальное — их баланс. Наверное. А сейчас — дисбаланс. Надо помнить, что обе любви чреваты, у обоих есть оборотная сторона. Нынешний мир не то, чтобы очень жестокий, были и более жестокие времена — но это мир беспредельщиков.

Мир задыхается в объятиях материнской любви.

Хотя бы уж пришел Папа…

О достижении человек некоего уровня сложности может говорить рубеж, после которого видишь свою задачу в том, чтобы изъясниться попроще, как можно проще. Желание выглядеть посложнее и поумнее кажется идиотизмом как один из верных симптомов воспалененной простоты. Я, наверное, развивался очень медленно, у меня это случилось лет в 27–28. У многих людей этого не случается никогда. Из всех вариантов высказать мысль выбирается, ясен пень, наиболее заковыристый.

Плохо не то, что люди пьют, а то, что спиваются. Также плохо не то, что матерятся, а… вот этот наркотический феномен. Любой опытный алкоголик, к примеру, пояснит вам, что пьет не для веселухи, а чтобы сняться, снять банальную ломку. Есть несколько типов интенсивности физиологической ломки, но даже если переломаешься, положим, за сутки-двое, все равно будет ломка, уже психо-физиологическая.

При чем тут мат? 3-летние лети не матерятся, начинают разные и по разному, как приправу, разумеется. Разукрасить серую жизнь, выразить эмоцию, «хуйня» звучит лучше, чем «неудобоваримое положение дел», «пиздец» лучше «катастрофического стечения обстоятельств», смешно в словесном фехтовании парировать «охуевшего пидараса» сочетанием «беспринципный негодяй», что сейчас звучит почти как «любезный сударь», и т. д. Но… подсаживаешься. Сначала приправляешь жизнь, добавляешь выразительность выше средней, а потом замечаешь, что без мата — не вяжется даже средняя выразительность. Точно как наркоман, на энном году потребляющий не чтобы взлететь, чтобы выплыть. Выплыть всего лишь туда, где раньше было без препарата. Так, например, бывалые алкоголики уже не пьянеют, это критерий бывалости — после 0,5 всего лишь обретать норму и форму. Измененное состояние становится перманентным. Как говорил мой приятель много лет назад, «ставлю психоделический опыт — неделю не пью, таращит не по-детски».

Также и мат. «Ебнули уебку по ебалу, он ебнулся» и т. д. Орнамент превратился в бэкграунд. Без него худо, ну вроде как у наркомана — не вырабатываются ферменты. Существование нивелируется. Талантливый может практиковать сложность в новом бэкграунде, обычные вряд ли. Упрощение, инволюция, смерть.

Спившись, начинаешь понимать резоны трезвенников. Положим, в ЖЖ ivanov-petrov не матерятся по типу «в этом доме не курят», и это, наверное, правильно. Многим, впрочем, поздно определяться. «Бывших алкоголиков не бывает». Максимум, что возможно, уйти в завязку по ситуации.

Не ручаюсь за точность цитаты, но классики писали примерно так — «инфрастуктуры конституирует бессознательное, а не идеология» (Делез, Гваттари). То есть неважно, что у тебя на языке и даже на уме, будущее отстроится, скорее всего, по твоему бессознательному желанию. Можешь сто раз заявить, что хочешь быть миллионером, но если на самом деле хочешь быть наркоманом, то будешь в первую очередь им. Это касаемо карьеры, траектории сексуальной жизни, круга друзей и прочего. Это касаемо и общества, фраза про него.

То есть неважно, что было на плакатах позднего СССР, и даже о чем болтали на кухнях. Главное, про что была бессознательная хотелка. Она была про полные прилавки, сто сортов колбасы, дешевую водку, дешевую бытовую технику, съездить за рубеж и прочее наше счастье. Поэтому, когда взялись улучшать социализм, дрейфовать могли только в сторону главной хотелки. За ценой, как водится у советских людей, не постояли.

Не так важно, про что сейчас «национальное проектирование», «официальная идеология», «программа оппозиции» и прочее. Будет то, чего в бессознательном.

Что там? Тоска по справедливости, честности, гарантиям — это есть. Но у многих, слишком многих — откровенно танатические желания. Может быть, я ошибаюсь. Я бы рад ошибаться. Наверное, мне кажется.

Мне кажется, слишком многие устали именно так, что им хочется поскорее сдохнуть. Вместе с остальными, желательно. Ну или выражаясь более мягко, не сильно хочется жить. «Да на хрен» как национальный консенсус.

Добрый и злой — не то же самое, что хороший и плохой. Успешный и неуспешный — не тоже самое, что сильный и слабый. Умный и глупый — не то же самое, что знающий и незнающий. К сожалению, часто путают. Да что часто? В целом по населению путают почти все и почти всегда.