В один из ближайших выходных босс организовал для сотрудников вылазку на Чарын. Есть такое место в двухстах километров от Алма-Аты, очень напоминающее американские каньоны. Евгению не приходилось там бывать. День обещал быть ясным и довольно тёплым. Заранее договорившись с Костей, что тот вечером выгуляет собаку, взяв сумку с нехитрой снедью, он ранним утром отправился к офису, где путешественников ждал «Рафик». Войдя в него, Евгений огляделся в поисках свободного места. Такое оказалось только рядом с Катериной. Водитель тут же включил зажигание и со словами «Поехали, что ли?» тронул микроавтобус.

Двести километров — путь неблизкий. Пока ехали, развлекали себя, как могли: пели песни, рассказывали анекдоты, но потом, слегка устав, примолкли. Кто-то стал кивать носом. Катя рассказывала Евгению о своём детстве. Он больше слушал, кивал, поддакивал. Ему было интересно узнать о ней новое, нравилось, как звучит её голос. Встречаясь с её лучистым взглядом, он стремительно отводил глаза, но через мгновение вновь смотрел ей в лицо, разглядывал каждую чёрточку. Две лёгких вертикальных морщинки на лбу в районе переносицы, волнистые русые волосы, чуть колышущиеся от залетающего в салон ветерка… Она иногда весело смеялась, и ему казалось, что смех её подобен звону колокольчика.

Поездка оказалась познавательной. Вдоволь насмотревшись на окрестные красоты, стали накрывать «стол». На пожухлой траве расстелили большую клеёнку. Каждый выставил свои припасы. Кто-то — бутылку коньяка, другой — шампанское. В еде тоже не было недостатка. Один из сотрудников взял в поездку гитару, и сейчас под его аккомпанемент раздавались песни советских лет. То ли выпитое вино подействовало, то ли разговор по дороге вновь сблизил их, но Катя опять смотрела на Евгения долгим взглядом, и он уже больше не отводил глаза.

Предстоял долгий обратный путь, поэтому засиживаться было некогда. Стали собирать и раскладывать по сумкам посуду. Катя направилась к автобусу, неся в руках две сумки, Евгений встряхивал клеёнку, как вдруг раздалось негромкое Катино «ой!». Все обернулись и увидели, как она морщась пытается встать на ноги. Евгений бросился на помощь, подхватил её под руку.

— Что, Екатерина Васильевна? Можете опереться на ногу?

— Да, спасибо Евгений Иванович! Кажется, я ничего не сломала… Как только меня угораздило?..

— Держитесь за меня, и потихоньку идёмте к машине. Вот так!..

Катя шла, сильно прихрамывая. Усадив её на сиденье, он склонился над её стопой, голень заметно опухла.

— Просто ногу подвернула. Ничего страшного, пройдёт, — сказала она. — Спасибо, Евгений Иванович. Садитесь, не беспокойтесь.- Евгений сел рядом. Автобус двинулся в обратный путь. Через некоторое время его пассажиры задремали.

Смеркалось. Осенью темнеет рано. Водитель включил фары. В салоне стало темно. Стараясь сохранить тепло, окна плотно закрыли.

— Ну, как нога? — тихо спросил Евгений и мягко положил руку на Катино колено. Она вся внутренне затрепетала, но безмолвно убрала его руку. Он смущённо промолчал. Через некоторое время Катя задремала, голова её постепенно склонилась к плечу Евгения. Она как-то обмякла и уютно прижалась к нему.

Он всю дорогу ехал, не шевелясь, боясь нарушить её сон.

Амина-ханум всё последнее время была в напряжении. Её всё раздражало. Она устала от затянувшегося пребывания в её доме Марины Михайловны, которая везде успевала, без конца мельтешила на кухне, моя бесконечную посуду. Уподобляясь прислуге, она то ходила, укачивая на руках Марьям и напевая ей какие-то русские песни, то играла с Зарой, общаясь с ней на своём языке. Поначалу Саид по вечерам вывозил всех в город, и русская бабушка, сидя на заднем сиденье, обязательно держала на руках крохотную внучку, будто у Амны руки обломятся, если она сама подержит собственного ребёнка. Сноха по-прежнему вызывала недовольство: хозяйничает в доме, не советуясь со свекровью, хозяйка тут нашлась! Эта русская Марина живёт на иждивении Саида. И не совестно ей! Всюду мелькает, суётся со своей помощью. Уж лучше бы не выходила из своей комнаты!

Как-то решившись поговорить с сыном, Амина-ханум раздражённым тоном заявила, что ей надоело слышать в собственном доме русскую речь. Да-да! Ведь когда Саид на работе, то весь день здесь все говорят только по-русски! Создаётся впечатление, что не Марина у них в гостях, а она, хозяйка дома, в гостях у самой себя! Кроме того, как он, Саид, терпит, что тёща настраивает свою дочь шиковать, покупать себе наряды, вместо того, чтобы экономить заработанные мужем деньги? Короче, столь загостившаяся Марина плохо влияет на и без того непокорную Амну. Надо что-то делать, чтобы поскорее отправить русскую бабушку домой. Она стала приживалкой в их доме.

Саида и самого раздражало влияние тёщи на его жену. Амна стала вести себя независимо, настаивая на своём там, где следовало бы просто прислушаться к мужу. Он сочувственно ответил матери, что скоро тёща уедет, виза её заканчивается. Но слова матери запали ему в душу. После этого разговора он стал относиться к тёще с прохладцей, даже с некоторой долей презрения, как бы давая ей понять, что ему и так трудно с Амной, не воспитанной в почтении к мужу, а она, Марина, продолжает портить свою дочь в его доме. Однажды утром Марина Михайловна столкнулась в коридоре со спешащим на работу зятем.

— Салам алейкум, Саид! — молвила она приветливо, но тот промчался мимо, словно не заметив её. «Даже головы не повернул! Я — пустое место для него!» — подумала Марина и расстроенная вернулась в свою комнату. Присела на кровать. «Дожилась!» — До неё вдруг дошёл скрытый смысл поступка Саида, — Эх! Не хотела ведь ехать! Доченьку пожалела!». На душу лёг тяжёлый камень. Хотелось уткнуться в подушку и реветь от унижения!

В комнату вошла Яна.

— Мамулечка, Саида проводила. Пойдём завтракать, — с нежной улыбкой произнесла она.

— Нет аппетита что-то…

— Как это нет аппетита? Ты что?.. Во время еды придёт!

— Зажилась я у вас, детка! Домой пора.

— Что случилось, ма?

— Ах… да ничего неожиданного не случилось. Саид сегодня не пожелал со мной поздороваться, пробежал мимо, не отреагировав на моё приветствие…

— Как это не отреагировал? — машинально повторила Яна. — Да я устрою ему сегодня «разбор полётов»!

— Не надо, родная! Кто я здесь? Приживалка… живу на деньги твоего мужа… Я об этом ещё дома тебе говорила, помнишь?

— Мама, ну, может, он торопился сегодня, может, случайно не ответил тебе? Не бери в голову. Всё образуется! Уж больно это не похоже на Саида. Здесь ведь так уважительны к старшим.

— Ну… посмотрим, что будет дальше, однако мне пора уезжать, детка. Сколько ещё проживу тут, не знаю, но, думаю, пора готовиться к отъезду.

На следующее утро эпизод в коридоре повторился. Саид как бы перестал замечать Марину Михайловну. Яна была в шоке. Это было вызовом не только её матери, но и ей самой! Она пыталась поговорить с Саидом, но их отношения с того дня, когда она позволила себе «лишние» покупки, стали какими-то безликими, отчуждёнными. Как-то за обедом Марина, которая ела совсем мало для взрослой женщины, поймала на себе презрительный взгляд Амины-ханум. Он будто прожёг её насквозь, у Марины даже перехватило горло. Сказав, что нет аппетита, она ушла к себе. Слава богу, что срок её визы заканчивался уже совсем скоро.

На следующий день, когда они были в доме одни, Марина спросила дочь:

— Детка, а вы оформили ребёнка-то? Есть у неё свидетельство о рождении?

— Ой, мам, Саид этим занимался… но я забыла спросить, чем всё кончилось. Возможно, ему некогда вырваться с работы за этим свидетельством.

— Яночка, но ведь это надо сделать. Как же ребёнок — без документа? Зачем тебе в этом деле Саид? У нас ты давно бы сама всё сделала. А здесь тебе что мешает?