Евгений отлично понимал, что семья для него дороже. Тут и сравнивать нечего. С Катей у него только физическая любовь. Но какая!

Проходило два-три дня с того момента, когда он в очередной раз зарекался продолжать их отношения, как в его кабинет заглядывала эта чертовка. Всё было написано на её лице, в глазах однозначно сиял вопрос «Поехали?» — и вся его рассудочность развеивалась в прах. «В последний раз!» — говорил он себе. Ей, богу, в последний!..». Но потом всё повторялось снова и снова.

Сегодня они с Катериной уехали с работы позднее обычного, потому он и задержался. Пришлось придумывать про сантехников. Ему вспомнились глаза жены, он случайно поймал её взгляд. Она смотрела на него задумчиво, будто старалась проникнуть в самые потаённые уголки его души, словно хотела спросить… «Мы в последнее время что-то совсем мало общаемся с Мариной, надо с этим кончать». Муки совести были невыносимы — и Евгений заставил себя переключиться на другую тему. Надев очки, углубился в чтение свежей газеты.

С возвращением домашних квартира наполнилась топотом детских ног, шумом воды в ванной, стуком тарелок в кухне. Обычная суета перед сном. Завтра будет новое утро, новая ложь во спасение, новые порции адреналина в крови…

Марина, блаженно вытянула в постели усталое тело. За окном ветер раскачивал фонарь, откидывая на стены спальни мятущиеся тени. Кончался очередной ноябрь. Не зажигая света, Евгений прокрался на цыпочках к своей кровати и лёг, сразу повернувшись к Марине спиной. Она молча наблюдала за ним и думала, что вот и в их безоблачную дотоле жизнь пришла угрюмая осень. Усталость и безразличие становятся их привычными спутниками. Ей вдруг стало жаль не себя, а мужа. «Бедный! Как он выматывается на работе!» Ей захотелось нежно приласкать его, как это было между ними всегда, на протяжение долгих счастливых лет. Марина протянула руку и, едва касаясь, погладила его по плечу. Он повернулся к ней, обнял. Она, стосковавшись по мужской ласке, вдруг прильнула к нему. Рука нежно заскользила по его телу. Она стала ласково, едва касаясь губами, целовать его глаза, губы, по-прежнему мускулистую грудь, вдыхать столь знакомый ей запах его тела, нашёптывать слова, от которых он раньше загорался в один миг. Но Женя, её всегда страстный Женя, равнодушно лежал с открытыми глазами и… никак не реагировал на её ласки. Лишь чмокнул её в нос и по-отечески погладил по плечу:

— Маришка, прости, что-то я, видимо, устал сегодня… Давай спать, а? Не сегодня, ладно? — И он повернулся на другой бок.

А у Марины сон пропал. Она показалась себе навязчивой, старой и никому не нужной. «Вот так и вкрадывается старость в нашу жизнь! Видимо, бог специально отбирает в конце жизни людей их былые утехи — любовь, страсть… Может быть, тем самым напоминает, что нужно сосредоточиться на главном — как ты распорядился своей жизнью, что сделал хорошего для своих ближних, потомков? Пока человек молод и силён, ему не до философских вопросов. Ему кажется, что он сам подобен богу, ведь ему отмеряно столько ума, сил, любви… Недаром в Библии сказано, что человек создан Всевышним по своему образу и подобию. Эта вовсе не значит, что бог имеет человеческий облик, она утверждает, что человек силён в своих деяниях, как бог! В конце жизненного пути в самый раз осмыслить такие вещи.

От подобных объяснений ей почему-то хотелось плакать. Вот, и Женя, похоже, быстро стареет, та же участь ждёт её через несколько лет. И что дальше? Она знает многих стариков, проживших в любви и согласии большую часть жизнь, но на старости лет превратившихся в брюзжащих, раздражённых и даже ненавидящих друг друга партнёров по общему крову. А причиной — ушедшая любовь, которая лишилась подогревающей её страсти. Без любви становятся излишеством и нежность, и ласка, а с ними постепенно растворяется и душевное тепло… Очень редким парам удаётся миновать этот период достойно. Наверное, это огромный душевный труд — остаться личностью до последнего вздоха, пройти все круги ада и сохранить в себе человеческое достоинство. Но такое, всё-таки, бывает. Марина знает такие супружеские пары.

«А вдруг причина Жениной холодности вовсе не в старении?! — пронзила душу крамольная мысль. — Конечно! Как же я сразу не подумала? Какой наивной дурой я тогда выгляжу в его глазах! Как я устала от этих подозрений! Если они реальны, то все мои попытки спасти семью… тщетны! Ибо нет уже никакой семьи!

Ей вдруг отчётливо представилось, как однажды Женя уйдёт к другой женщине, просто сказав: «Прости, я полюбил другую». Марина никогда прежде не держала мужа, не старалась привязать его к себе, осознав однажды, ещё в начале их брака, что это может случиться с каждым. Любовь может растаять. И возникнуть яркой вспышкой вновь, уже к другому человеку. И что тут ни делай, исчезнувшую любовь в таком случае больше не вернёшь. Беречь любовь надо, пока она есть, пока брызжет фонтаном. Итак, — рассудительно сказала она самой себе, — если Женя полюбил другую, то нужно освободить его от моих пут. Пусть хотя бы он будет счастлив! Старею, видно, коль цепляюсь за любую соломинку, чтобы спасти то, чего уже нет!». Холодная горькая слеза сползла по виску Марины и застыла возле уха. «Сама виновата… не сберегла… Всё о детях думала, об их счастье, а он всё один да один, какому мужику такое понравится? Поговорю с ним завтра. Скажу всё, что думаю об этом. Только где взять сил, чтобы не расплакаться в тот момент, а со спокойным достоинством отпустить его? Но это нужно сделать!

Приняв решение, она перестала плакать, ей стало немного легче.

В Янином офисе в последние дни было непривычно многолюдно. Приехала комиссия из трёх человек. Кто-то по накладным проверял наличие товара на складе, другой снимал остатки, а бухгалтер-аналитик погрузился в бумаги…

Радж на днях должен был покинуть прежнее место работы.

— Ну, дорогая моя, я считаю, что лучше твоей кандидатуры на вакансию директора нет, — сказал он как-то. — Я сделал всё, чтобы довести эту мысль до руководства. Но я не бог, а Индия не та страна, где женщинам позволено делать карьеру наравне с мужчинами. Во всяком случае, создать такой прецедент способен только Сунил Малхотра. Все остальные, наверное, будут против. Он прогрессивный, современно мыслящий бизнесмен. И он, полагаю, может назначить тебя, вопреки мнению других. В том, конечно, случае, если ты убедишь его, что никто, кроме тебя, не справится с делом лучше, и что ты, став директором, принесёшь ему максимально возможную прибыль.

В этом году мы достигли миллиона долларов годового оборота. В следующем его, скорее всего, устроит оборот не меньше, чем в два миллиона. Не смотри на меня большими глазами! Я всё просчитал. Поверь. Ты можешь достигнуть такого рубежа. Согласен, это нелегко, но вполне вероятно, если для этого всё поставишь на карту! — Он несколько секунд помолчал. — Вот что… Ты не жди от него инициативы в назначении тебя на пост директора, можешь и не дождаться. Иди ва-банк!..

— Что ты имеешь в виду, Радж? — вспыхнула Яна — Неужели… ты способен подумать, что я ради карьеры должна напроситься в… Ну, нет! Я даже произносить не хочу это слово! Это не для меня! Не ожидала такого… — Яна резко развернулась, чтобы уйти, но Радж схватил её за руку:

— Я совсем не то имел в виду! Как ты могла такое подумать? Под словом «ва-банк» я подразумеваю, что ты должна, не дожидаясь его решения, заявить ему, что рассчитываешь занять этот пост, убедить его, что лучше тебя ни один индус не справится с этим. Ты сама пообещай ему двухмиллионный годовой оборот к концу следующего года. Он должен почувствовать в тебе мужскую хватку. Рискни! Подумай, что ты теряешь? В крайнем случае можешь за наглость лишиться работы. Да любая индийская компания, узнав, в каком ты работала представительстве и кем, моментально возьмёт тебя на работу с двойной зарплатой. Поверь, я знаю, о чём говорю. Да! Это я такой жмот, — он рассмеялся, — экономил на зарплате. Зато учил тебя, стараясь изо всех сил! Ты оказалась талантливой. И я горд тобой, ты превзошла все мои надежды! Так что мой тебе совет: наберись решительности и — вперёд! Сунил таких волевых сотрудников любит.