После завтрака Марина с ребёнком на руках прошла в гостиную, где на софе уже восседала, по-турецки скрестив ноги, свекровь. Был включен телевизор. Марина, расстелив принесённую Яной простыню на ковре, положила туда ребёнка и, сидя на диване возле внучки, с любопытством смотрела на экран. Шёл какой-то художественный фильм местного производства. И хотя Марина не понимала, о чём говорят его герои, не без интереса наблюдала за происходящим. «Что-то типа индийских фильмов, только без сопровождающих песен и кокетливых ужимок, столь присущих индийскому кино», — подумала она. Потом началась передача, чем-то похожая на программу «Время». Ведущие, мужчина и женщина, сообщали последние новости. Марина обратила внимание на то, что мужчина одет в европейском духе, а на женщине, красивой и строгой, шальвар-камиз, однако голова её не покрыта дупертой, которая покоилась на плечах. «Странно, почему она не покрыла голову в нарушение всех традиций? Её видят тысячи мужчин, а ей хоть бы хны! Значит, здесь, как и везде, соседствуют и паранджа, и вот такая, по их меркам, раскрепощённость. Всё зависит от культуры конкретного человека. А в этом доме всем заправляет мать Саида, которая всё своё свободное время читает религиозные книги. Она-то и устанавливает свои порядки!» В душу Марины закралось едва заметное раздражение, но продолжая свои раздумья, она пришла к выводу, что её недовольство сватьей неправомерно, поскольку, будь Марина на месте матери Саида, она в своём доме тоже установила бы тот порядок, который был для неё нормой жизни. Оправдав таким образом сватью в собственных глазах, Марина вернулась в своё обычное, приветливое, состояние духа. Стеллочка, барахтаясь на простыне, вдруг уснула. «Вот, у них так и принято: они не нянчатся со своими ребятишками, усыпляя или укачивая их, как мы. На полу ребёнок в безопасности, упасть ему некуда, он предоставлен самому себе, что хочет, то и делает, а захочет спать — ради бога!», — опять сделала вывод из своих наблюдений Марина. Она осторожно взяла спящую девчушку на руки и перенесла в спальню, чтобы положить в манеж.

Пришла какая-то тощая и бедно одетая женщина, видимо, нанятая для уборки помещений в доме. Она принялась вытирать пыль, затем мыть пол, причём, не шваброй, как это часто бывает у нас, а руками, перемещаясь на корточках. Хозяйка дома ходила за ней по пятам и указывала, где ещё нужно вымыть. Закончив работу, служанка переместилась в ванную комнату, чтобы перестирать Стеллкины кофточки и штанишки. Быстро справившись с работой и развесив бельишко, женщина покинула дом. «Значит, хотя бы от мытья пола Яна будет освобождена. Что ж? Сватья ходит королевой, сама палец о палец не ударяет. Впрочем, я видела пару раз, как она что-то шила, сидя за ножной швейной машинкой. А мы у себя… всё делаем сами, крутимся, как белки в колесе.»

Марина пошла во двор и обнаружила дочку, стирающую гору шальвар-камизов, образовавшуюся за вчерашний день, а в доме её ожидала огромная стопка не глаженого белья.

— Давай, детка, я хоть с бельём тебе помогу! Что же на тебя здесь всё повесили.

— Мамочка, там в моей комнате стоит гладильная доска с утюгом. Погладь, сколько сможешь, только, если устанешь, не надрывайся, я скоро закончу стирку, и сама всё доделаю.

Получив очередную зарплату, Евгений Иванович решил в конце дня купить кое-какие продукты и хлеб. Домой он вернулся позже обычного и первым делом вывел на прогулку Ральфа. У подъезда остановился, решая, следовать ли, как обычно, на площадку или избрать другой маршрут, чтобы избежать встречи с Катей. О, как же хотелось ему вновь увидеть её! Но будет ли она на площадке? А если нет, как это было утром? Тогда он вновь окажется в роли «одноразового» и уже забытого любовника! Но Ральф тянул его к площадке, и Женя невольно подчинился: «Всё равно, наши встречи пришлось бы прекратить на днях. Позже… раньше… какая разница!»

Когда они подошли к традиционному месту выгула собак, Кати с Ладкой там не было. Отпустив своего пса, Женя вдруг подумал: а вдруг она заболела или что-нибудь с ней случилось? Это казалось ему реальным, тогда всё вставало на свои места. «Необходимо сходить к ней. Может быть, она нуждается в помощи, а я — хорош гусь! — исчез, как ни в чём не бывало!» Сейчас он выгуляет Ральфа, закончит с домашними делами и отправится к ней, чтобы выяснить, в чём дело.

…Уже стемнело, время двигалось к десяти, когда Евгений позвонил в знакомую квартиру. Дверь распахнулась. На пороге стояла Катя. Евгению показалось, что в её глазах мелькнуло смятение.

— Женя?.. Здравствуй… здравствуйте! Зачем вы пришли?

— Катенька, что случилось? Вас сегодня не было ни утром, ни вечером на площадке. Я волнуюсь, вдруг заболели или стряслось что-нибудь?

— Нет, Женя. Со мной всё в порядке, а с Ладкой я гуляла по городу.

— И что?.. Вы… не хотите меня видеть?.. Ну да… понятно… Что ж? Тогда простите за беспокойство… мне, наверное, следовало это ожидать! — Евгений понимающе кивнул. — Ладно, спасибо вам за всё. Пусть у вас всё будет хорошо! — Он сделал шаг назад и повернулся, чтобы уйти.

— Подождите!.. Женя, наверное, надо всё объяснить… Да вы пройдите в комнату, что же мы на площадке…

Он нерешительно шагнул внутрь и остановился в ожидании. Катя стояла совсем рядом, такая близкая и такая далёкая, что Евгению стало ещё тяжелее.

— Понимаете, это не вы, а я чувствую себя неловко перед вами. Вы вправе не слишком хорошо думать обо мне. Да, я понимаю, для этого есть основания. Я позволила себе то, что не должна была позволять. Не понимаю, что на меня нашло. Такой волшебный вечер вы мне подарили!

То ль Бог сулил нам эту встречу? — Мы танцевали всё подряд… Я смутно помню дивный вечер… ваш восхищённый нежный взгляд. И трепет в голосе, и речи. В свечах мерцает белый зал. Прикосновенья… руки… плечи… И стук сердец, и чувств накал! Снится! Ужель мне снится?.. И лиц касаются ресницы… И под ногами пола нет. Но как же?.. В зале был паркет! Странно… всё это странно! Всё так нахлынуло нежданно! Мы будто в воздухе парим. И говорим, и говорим… Снится! Мне снится танго! Я вдруг кружусь в порыве странном! Так это вальс? Или фокстрот? И всё в глазах моих плывёт. Вечер и наша встреча — обман иллюзий быстротечных! И всех надежд моих обман? Лишь снов доверчивый туман…

— Вы — семейный человек… Я… я не должна была… Короче, мне очень стыдно! Знаю… я повела себя, как эгоистка. Простая человеческая слабость… а, может, вино подействовало. — Она усмехнулась. — Поэтому я перестала посещать площадку, чтобы не морочить вам голову.

— Я всё понимаю, Катюша! Вы молоды, красивы, а я… вам должен казаться перезрелым грибом. Я так благодарен вам за то, что вы позволили себе, как вы говорите, слабость. Благодаря этой вашей слабости, вы нечаянно сделали меня счастливым!

На глазах Кати блеснули слёзы.

— Женя, я вас никогда не забуду, — шепнула она.

— Катенька… и я… тоже…

Она стояла такая несчастная, такая неизмеримая грусть разливалась в её глазах, что Женя вдруг схватил её в охапку и прижал к себе:

— Боже, что мы несём, а, Катенька?! Ты говорила, что никогда не была так счастлива, как со мной в эту нашу ночь. Это правда? Конечно, правда! Я же видел это в твоих глазах… Зачем ты себя мучаешь? И меня мучаешь? Да, у меня есть жена, семья, взрослые дети и махонькая внучка. Но на данный момент так сложилось, что Марина всё время занята проблемами детей. Вот и сейчас она в отъезде — устраивает судьбу нашей дочери. А я чувствую себя временами так одиноко… и ты, дорогая моя, ещё более одинока, ну скажи, ради чего нам терять возможность побыть друг с другом и подарить себе несказанную радость, если это зависит только от нас, если у нас ещё есть время быть счастливыми? Я так соскучился по тебе! — Он стал целовать её лоб… глаза… губы… Она вдруг со всей силы прижалась к нему: