Войдя в комнату, Роуз задохнулась от возмущения. Все лампы были включены, а шторы не задвинуты. «Ну почему все мужчины считают, что статус добытчика освобождает их от любых домашних обязанностей?» — подумала она.

Пройдя в комнату, Роуз без слов сдвинула тяжелые бледно-желтые шторы и отвела от окна лампу.

— Как ты? — спросил Хью, не отрывая взгляда от экрана.

— Прекрасно, — ответила Роуз. — Нам через час выходить. Я выпью чаю и приму душ.

— Я бы тоже выпил чаю, — ответил Хью.

«Почему бы тебе тогда его не сделать?» — сварливо подумала Роуз, но вслух ничего не сказала. Этим вечером у нее явно было не лучшее настроение. Ей следовало бы держать себя в руках. Она не имеет права раскисать. Исчезнув в полутьме кухни, Роуз подумала, что, если бы не такие моменты, когда Хью буквально сводил ее с ума, их брак можно было бы считать вполне счастливым.

Едва Роуз успела приготовить чай, как зазвонил телефон.

— Привет, мама, — энергично поприветствовала ее Тара. — Как дела?

Роуз была очень рада услышать голос средней дочери. Тару не зря называли солнечным человеком, никто не мог оставаться мрачным в компании с ней.

— Чудесно, Тара. А как ты?

— Тоже замечательно. Мы с Финном только что вышли погулять и собрались было в кино, как ему позвонили с работы. Так что у меня появилось время позвонить тебе.

— Интересный фильм? — спросила Роуз, держа в одной руке трубку радиотелефона, а другой наливая чай в чашки.

— Хотелось бы надеяться, — вздохнула Тара. — Малобюджетный черно-белый фильм по довольно скучной вещи, написанной одним из бывших сценаристов «Национального госпиталя».

Тара тоже участвовала в написании сценария для этой «мыльной оперы».

— Мы пишем как проклятые. Мой Финн от этой нудятины засыпает в середине серии, — весело рассмеялась Тара. — Ты знаешь, он ненавидит все связанное с футболом, автогонками и Камерон Диас в титрах.

— Словом, как твой отец, — сказала с улыбкой Роуз. Она как раз наливала молоко в чашку Хью, поскольку только она знала, сколько нужно молока.

— А ты что поделываешь? — спросила Тара.

— Как обычно. С утра ходила в супермаркет, после обеда была встреча в комитете по распределению благотворительных средств, а к вечеру собираюсь на официальный благотворительный ужин в рамках акции по борьбе с бедностью.

— Полагаю, вы будете во всем своем великолепии, при фамильных изумрудах семьи Миллер, — отпустила шутку Тара.

— Разве что без них, — ответила Роуз.

Фамильные изумруды представляли собой крупные старомодные серьги, а также очень небольшую и неказистую подвеску. Тетя часто и весьма откровенно намекала, что после своей смерти оставит эти драгоценности одной из своих племянниц. Однако когда она умерла, о племянницах просто забыли.

— В самом деле, — продолжила Роуз. — У меня еще есть что надеть, и к тому же надо скоро бежать.

— Позор на твою голову, — ответила Тара. — По городу пойдут разговоры, если ты не появишься перед людьми в одном из своих новых прикидов. У тебя, случайно, нет в гардеробе откровенного платья с обнаженными плечами? В нем ты бы смогла еще больше удивить тех, кто жертвует на благотворительность.

— Я как раз борюсь с образом распутной девки, который себе создала, — совершенно серьезно ответила Роуз. — К тому же у меня нет подходящей под такой фасон груди.

— Какой позор, — со смехом отозвалась Тара. — Но нельзя ли передать привет папе?

Хью словно чувствовал, когда звонят его любимые дочки. Он был уже у телефона в прихожей.

— Привет, Тара, — беззаботно сказал он. — Какие еще безумные любовные сцены ты написала за эту неделю, чтобы шокировать нас, простых телезрителей?

Даже Роуз с лестницы услышала мученический стон Тары: «Ну папа!»

— Она в превосходной форме, — отметил Хью, проходя в спальню и ослабляя тугой узел галстука.

— Да, она выглядит очень счастливой, — ответила Роуз, стоя у большого зеркала платяного шкафа и безуспешно пытаясь застегнуть молнию темного, с кремовыми бусинками, вечернего платья. — Ты не поможешь мне?

Хью стремительно пересек комнату, сбросив по пути галстук на кровать.

— Ты уже говорила сегодня со Стеллой? — спросил он, осторожно застегивая молнию на платье Роуз.

— Еще нет, — ответила она. — Стелла сказала, что скорее всего сегодня будет очень занята. Да и, наверное, всю неделю. Я могу попробовать сама позвонить ей.

— Чудесно, — улыбнулся Хью. Роуз села на край кровати и принялась набирать номер Стеллы, а Хью стал быстро раздеваться. Зажав трубку у плеча, Роуз одновременно красила свои светло-розовые ногти.

— Привет, Эмилия, — радостно сказала Роуз, когда в трубке наконец прозвучал голос. — Это бабушка. Я думала, что ты гуляешь с мамой.

— Мама в ванной. Она застудила шею, — по-взрослому серьезно ответила Эмилия. — А тетя Хейзл дала ей голубую жидкость для ванны, чтобы шея быстрее прошла.

— Бедная мама, — сказала Роуз. — Скажи ей, чтобы не выскакивала из ванны.

— Она уже здесь, — объявила Эмилия и добавила: — Стоит и капает на пол.

— Извини, дорогая, — сказала Роуз, когда услышала голос Стеллы. — Я просила Эмилию не вытаскивать тебя из ванны.

— Пришлось вылезти, — ответила Стелла. — А то чуть не уснула там.

— Как твоя шея?

— Немного лучше, — подумав, сказала Стелла. — Кажется, боль уходит. Сегодня весь день болело и у меня все валилось из рук. А Эмилия чудесная, не правда ли?

До слуха Роуз донесся полный гордости возглас внучки: «Да-а!»

— У тебя не осталось с последнего раза никаких лекарств? — обеспокоенно спросила Роуз. — Если все же не осталось, скажи. Я заскочу к тебе завтра и занесу, если хочешь.

Кинварра была всего в часе езды от дома Стеллы в Дублине, однако Роуз ни разу не навестила дочь.

— Это было бы мило, мама, — сказала Стелла и тут же призналась: — У меня действительно не осталось ни одной таблетки. — Но ты уверена, что хочешь ехать сюда? К Рождеству движение на дорогах становится невыносимым, — подумав, продолжила она.

Роуз рассмеялась:

— А что еще может хотеть мать?

— Я могу поздороваться со Стеллой? — спросил Хью.

Роуз предостерегающе подняла палец, показывая, что передаст трубку чуть позже.

— Когда мне лучше приехать? — спросила Роуз. — Скажем, если я подоспею к десяти, то смогу в тот же день возвратиться домой и успеть еще сходить с Эмилией в бассейн.

— О, мама, это было бы чудесно, — с ноткой теплой благодарности сказала Стелла. — Но право же, мне так неловко…

— Глупости! Тебе нужен отдых, — решительно сказала Роуз. — Я сейчас дам отца.

Роуз и Хью повели разговор совсем о другом.

— Я приеду тоже, — сказал напоследок Хью. — Эмилии ведь понравится поплавать с дедом?

Пока Хью говорил с внучкой, Роуз повесила его галстук в платяной шкаф, подобрала с бежевого ковра сорочку и бросила в корзину с бельем. Опытной хозяйке не составляло хлопот навести порядок в спальне. Зная склонность Хью к созданию беспорядка, Роуз обставила комнату соответствующим образом. В спальне стояла огромная кровать, застеленная светло-коричневым стеганым покрывалом, и небольшое будуарное кресло той же расцветки. В углу комнаты расположился ночной столик из светлой древесины, украшенный фотографиями дочерей. Сосудики с ароматическими маслами и косметикой Роуз хранила на полочках в шкафу рядом с ванной. Ей нравились комнаты, обставленные очень продуманно. Это придавало ощущение комфорта и помогало расслабиться. Кроме семейных фотографий и четырех больших акварелей с орхидеями на стенах, в спальне Миллеров ничего не отвлекало взгляд. Телевизор Хью смотрел в другой комнате. Конечно, это заставляло Роуз перед сном вставать с дивана, но спальня у них была только для сна.

Роуз чувствовала страшную усталость. Ей так не хотелось этим вечером куда-либо идти. Она наяву грезила о том, чтобы завалиться в кровать уже сейчас, а завтра с утра отправиться к Стелле. А поужинать можно и дома.