— Нет, не говорил, — немного с завистью ответил Дезмонд. — Это здорово. Я сам люблю кататься на лыжах.

— Мы даже планировали пойти на лыжах под Рождество, — торопливо сказал Финн, — но не хотели подводить вас.

Тара молчала. Ей претили эти неестественные семейные беседы. В ее семье во время таких бесед обсуждалось все на свете. Сейчас же ей казалось, словно Финн и его отец боялись сказать что-то не то, что может расстроить Глорию.

Взглянув мельком на часы, Тара прикинула, что осталось еще сорок минут до официального Рождества. Когда эти бесконечные сорок минут истекут, все смогут спокойно разойтись по спальням.

— Я надеюсь, это не слишком большая жертва? — печально спросила Глория. — Все же семейная встреча.

Ее красивое лицо с тонкими чертами вдруг стало каким-то напряженным.

— Пожалуй, — легко сказал Финн. В общении с матерью он не показывал даже малейшего раздражения. Тара пыталась понять, как ему это удавалось.

Глория шмыгнула носом, словно была готова расплакаться. Но слез в ее глазах Тара не заметила.

— Я знаю, что веду себя эгоистично, но под Рождество мне хотелось бы видеть вокруг всю мою семью, — сказала она, бросив ядовитый взгляд на Тару.

Было ясно, что когда свекровь говорила последнюю фразу, то невестку она в виду не имела. Тара ответила выразительным взглядом. Какой-то чертик неожиданно подсказал ей идею.

Если бы на месте Глории была Роуз Миллер, то она заметила бы злой огонек в глазах своей дочери. Но Глория продолжала как ни в чем не бывало:

— Поскольку это первое нерабочее Рождество твоего отца, я думаю, что мы трое в этот день должны быть вместе.

Тара решила, что уже хватит пить, и стала срочно искать возможность уйти. Выход нашелся быстро.

— А почему Фей не приехала на Рождество? — невинно спросила она.

Эффект превзошел все ожидания — на лице Глории был настоящий ужас. Немного встревоженным выглядел даже Финн. Видимо, в разговоре с Глорией уже очень давно не упоминали о сестре.

— Не будем говорить о Фей, — поспешила заявить она.

Тара сочувственно улыбнулась и, склонив голову набок, продолжила:

— Это так грустно, Глория. Как было бы здорово забыть прошлое и пригласить Фей домой. Ведь Рождество — это семейный праздник.

Лицо Глории потемнело.

— Посмотрите на время, — деликатно сказал Дезмонд, вставая с кресла. — Нам еще надо подготовиться ко сну. С Рождеством Христовым всех.

Дезмонд обнял Тару и Финна, а затем положил руку на спину жены:

— Самое время в кровать.

С этими словами Дезмонд увел Глорию в свою спальню, а Тара повернулась к Финну. Тот допивал свой «Куантро».

— Еще? — спросил он, делая движение в сторону бара.

— Нет, — сказала Тара, внезапно почувствовав вину. — И тебе, думаю, не стоит.

— Нет никакого смысла списывать эту небольшую сценку на алкоголь, — сказал Финн, наливая себе еще. — В любом случае ты нашла идеальный способ быстро отправить мать в постель.

— Я сожалею, — сказала Тара. — А ты не думаешь, что отец тоже расстроился? При упоминании о дочери он заметно погрустнел.

Финн развлекался, покачивая бокал с напитком.

— Отец в порядке. Ты же знаешь, что он общается с Фей. Может послать ей по электронной почте письмо. Мама ведь совсем не дружит с компьютером. Но тем не менее ты права: Фей нужно вернуть домой. Только она все еще злится на маму.

— И все равно нет оправданий за то, что я упомянула ее, — возразила Тара. — Мне кажется, я испортила Дезмонду настроение.

О чувствах Глории Тара беспокоилась меньше всего.

— Забудь об этом, — спокойно до равнодушия посоветовал Финн.

Тара посмотрела на него с нескрываемым любопытством.

— И ты можешь так легко говорить об этом? — взорвалась она. — Твоя мать сводит меня с ума, а ты и глазом не моргнешь.

Финн лишь пожал плечами:

— Ты привыкнешь к ней. Да, она вся на нервах. Но если немного выпить, то можно иметь дело и с ней.

Немного поразмыслив над идеей перестать обращать внимание на свекровь, Тара покачала головой. Если бы она приняла это, то сама превратилась бы в такую же стерву, как Глория.

— Именно поэтому я восхищаюсь тобой, — добавил Финн. — Ты не играешь в светские игры. Ты говоришь все, что думаешь.

Тара вспомнила тетю Адель, которая отличалась особой бестактностью, и почувствовала внутреннюю дрожь. «Если я не буду следить за языком, то превращусь в свою тетю», — подумала она.

А в это время в Кинварре уже прилично пьяная председатель комиссии по распределению пожертвований мисс Селия Фрейдленд поднимала скандал, узнав, что ей передают безалкогольный напиток.

— Мне вина! — громко восклицала она, когда Стелла пыталась передать ей высокий стакан с лимонадом.

«Только не после полутора бутылок, которые я уже передала», — думала Стелла.

— В момент наступления Рождества мы перестаем подавать алкоголь, — заявила она с самым серьезным выражением лица. — Мы всегда так поступаем в полночь.

— Неужели?! — воскликнула Селия. Кажется, она была очарована самой идеей.

«До чего же эксцентричны эти Миллеры», — подумала она. Спорить с чужими правилами было глупо, и Селия внезапно почувствовала себя неимоверно уставшей. Она подумала, что неплохо было бы сейчас немного отдохнуть или даже вздремнуть на подушках, заботливо разложенных Роуз на стульях.

Стелла заметила перемену и помогла миссис Фрейдленд добраться до стула. Затем она осмотрела комнату в поисках мистера Фрейдленда. Он обещал быть к десяти, да и то лишь для того, чтобы отправиться в другую компанию. Однако было уже половина двенадцатого. Мужа Селии Стелла заметила за столиком в углу с бокалом чего-то рубиново-красного. Определенно это было вино.

За один лишь рождественский вечер таксисты Кинварры могли заработать целое состояние. Роуз всегда заказывала машины заранее, и водители знали, что на чаевые она не поскупится.

Устроив миссис Фрейдленд между подушками, Стелла вновь принялась обходить дом, убеждаясь, что напитки — алкогольные и безалкогольные — есть у всех-. Гости общались и смеялись, поедая приготовленные Роуз крошечные канапе.

Стелла зашла на кухню и увидела, что Роуз варит кофе. Она выглядела, как всегда, безупречно — ее волосы нисколько не растрепались, а от красного платья с глубоким вырезом лицо, кажется, тоже окрашивалось в красноватые тона. Стелла заметила в глазах матери усталость. Успех вечеринки лежал целиком на ее плечах. С того момента, когда пришли гости, Роуз не присела даже для того, чтобы поесть и что-нибудь выпить. Она ходила среди гостей, очаровывая всех своей красотой и находя для каждого доброе слово. Многим гостям было совсем невдомек, какая работа идет в это время на кухне и какие приготовления были прежде.

— Ты немного похожа на лебедя, — когда-то сказала ей Тара и пояснила: — Внешне он безмятежен, а ноги под водой работают, как моторчик.

Это сравнение тогда очень понравилось Роуз. Стелле было искренне жаль, что сегодня, этим вечером, Тара не с ними. Без нее все было иначе, хотя нехватки в рабочей силе не чувствовалось. Холли работала за двоих, разнося подносы с едой и напитками. Она выглядела удивительно празднично в своем черном обтягивающем платье. В волосах у нее красовалась красная веточка пуансеттии, сделанная, правда, из шелка, но удивительно похожая на настоящую. Губы Холли были алыми, под цвет листьев этого тропического растения.

— Купила на распродаже, — радуясь удачной находке, сообщила Холли, когда Стелла ходила вокруг нее и восхищалась тем, как платье облегает красивую фигуру сестры. — Вначале это платье было еще теснее, но я расславила его. Ты же знаешь, как я не люблю, когда вещь слишком обтягивает. Словно хвастаешься перед всеми. А вот Банни платье понравилось и так.

— Вот и похвастайся, — потребовала Стелла. — Только обходи стороной папиных друзей. Они будут трогать тебя и говорить, что ты стала красавицей.

Холли рассмеялась:

— Я уже не надеюсь на это.