Старшие стояли спиной к темной стороне неба и должны были казаться младшим смертоносной лавиной.

— Ладно, малышня, — крикнул главарь, — бегите по домам, к мамочкам!

Не дождавшись ответа, старшие опять перешли в наступление, размахивая бутылками с отбитыми горлышками. Глупость младших выводила Сиам из себя. Они ничего не предпринимали, чтобы предотвратить резню. Самый младший спокойно раздавал приятелям клочки ваты, предварительно обмакивая их в. жидкость в банке.

Развязка наступила так внезапно, что Сиам осталось лишь зажать ладонью рот, чтобы не завопить от ужаса.

Мальчишки вложили вату в рогатки — прутики оказались именно ими. Самый младший обежал всех с зажженной зажигалкой и подпалил вату, оказавшуюся смоченной сжиженным газом. В следующее мгновение пылающие клочья ваты прочертили в ночном небе яркие дуги. Один клок угодил прямо в лоб главарю старших и прилип к коже. Главарь повалился на песок, хлопая себя по лбу и по щекам руками в попытке сбить пламя и оглашая пляж безумными воплями. Другой клок попал в грудь еще одному нападающему, подпалив ему рубашку. Старшие позорно бежали. Третий горящий клок упал одному из них на голову. Волосы неудачника вспыхнули, как факел. Он упал, моля о помощи, но его дружки бросились врассыпную со всех ног. Подожженный хотел было последовать их примеру, но, не сделав и нескольких шагов, был вынужден с ревом повалиться на колени и сунуть голову в песок.

К крикам присоединились полицейские свистки.

Сборщики бутылок поспешно закрутили горловины мешков и кинулись под настил, где притаилась Сиам. У одного из них она успела прочесть на спине развевающейся бейсбольной куртки надпись «Вильямсбург».

Сиам почувствовала себя в полной изоляции. Только сейчас до нее дошло, что Барни, скорее всего, никогда к ней не вернется. Она поняла, почему он не желает больше участвовать во всем этом идиотизме. Он успел пожить полной опасностей жизнью, эпизод из которой она только что наблюдала. Теперь она знала, что представляет собой его мир. Раньше она, отчаянно стремясь к нему, думала только о себе, сейчас же поняла, как важна была для него она сама. С ней он жил другой, прекрасной жизнью.

Красное утреннее солнце разгоняло облака, оставляя в светлеющем небе кучки прогоревшей золы. По волнующемуся океану протянулась к берегу широкая алая полоса. Сиам догадалась, что какое-то время дремала, запахнувшись в шубу. Когда она снова открыла глаза, солнечный круг уже был желтым, небо — голубым вперемежку с облаками. Тракторы с ревом разравнивали песок, ядовито-желтые мусороуборочные машины опорожняли в свои бункеры корзины с мусором. Сиам хотела встать, но ноги не слушались, к тому же она не знала, куда идти. Она побрела, как сомнамбула, мимо тракторов, деловито просеивающих песок, и пустующих в ожидании свежего мусора корзин. Пляж снова был девственно чист, на нем не осталось никаких следов предрассветной схватки. Наступил новый день.

Зигги выходил из себя, ничего не видя из-за заливающей ветровое стекло дождевой воды. Утро было солнечным, но потом небо затянули тучи и хлынул дождь, превратившийся в ливень. Приближался вечер, а дождь все не прекращался. Под чавканье «дворников» Зигги свернул на заправку. Бензин был у него почти на нуле. Он протер уставшие глаза и посмотрел на внушительный список мест, которые посетил и вычеркнул. Здесь фигурировали новый и прежний отели Сиам, его офис, домашний адрес Барни, кабинет Валентино, кондитерская в Вашингтон-Хейтс, мост Джорджа Вашингтона, маяк под мостом, кабаре в Джерси, портовый автовокзал, аэропорты, железнодорожные вокзалы, публичная библиотека на Парк-авеню.

— Залейте полный бак и проверьте масло, — сказал Зигги заправщику и развернул гигантский сандвич, купленный уже несколько часов тому назад. Откусывая громадные куски, он мигом уничтожил половину.

Внезапно утратил интерес к еде. Под козырек заправки забежал полицейский, чтобы укрыться от дождя. Зигги встрепенулся. Вид бегущего полицейского заставил его напрячь память. Вместо сандвича он стал кусать ноготь на большом пальце. Какое-то смутное воспоминание не давало ему покоя. Он закрыл глаза. Память не срабатывала. Уплатив за бензин, он включил мотор и отъехал. Увидев детей, пляшущих посреди улицы под дождем, сбавил ход, чтобы не сбить девочку, самозабвенно танцевавшую с транзисторным приемником в руке.

Зигги ударил кулаком по панели.

— Кони-Айленд! — рявкнул он и, надавив на газ, погнал машину по залитым дождем улицам.

Новая мысль заставила его со всей силы ударить по тормозам, отчего машину задом чуть не занесло на тротуар. Он выскочил и, как безумный, устремился куда-то, не заглушив двигателя и даже не захлопнув двери. Ворвавшись в ближайший магазинчик, он проорал:

— Где телефон?!

Хозяин онемел.

— Вам ничего не будет! — рявкнул Зигги.

Хозяин показал в глубь магазина.

Зигги влетел в кабину, сорвал трубку, бросил монетку и набрал номер, ловя ртом воздух.

— Давай, давай! — подгонял он телефонную станцию, пока не услышал гудки. — Гарланд? Зигги. Не вздумайте отменять концерт из-за дождя!

— Вы ее нашли?

— Еще нет. Но концерт не должен быть отменен! — Для пущей убедительности он ударил кулаком по стене кабины.

Хозяин магазина и двое покупателей таращили на него глаза. Они не смели подвергнуть критике его поведение, опасаясь оказаться в эпицентре урагана.

— Но дождь — прекрасный предлог, — возразил Твид, сомневаясь в умственном здоровье собеседника.

— Не смейте!

— Почему?

— Я еду на Кони-Айленд.

— В такой ливень?

— Не отменяйте концерт. Вспомните о кассовом сборе.

Прежде чем ответить, Твид решил посовещаться с Доджем. До Зигги донесся его недоуменный голос:

— В этот ливень он собирается искать ее на Кони-Айленде!

— Он окончательно выжил из ума. С этим психом нечего разговаривать, — отозвался Додж.

— Почему вы надеетесь найти ее там? — спросил Твид у Зигги.

— Вы обещали меня слушаться? Так вот, ничего не предпринимайте, пока я снова не позвоню.

Зигги повесил трубку, вылетел из кабины и пулей метнулся к выходу, но на полпути замер.

— Какой прогноз на сегодня?

Хозяин не нашелся, что ответить.

— Погода! — Зигги указал на небо.

— Дождь, — выдавил хозяин. — К концу дня, вечером прояснение.

Зигги бегом покинул магазин, запрыгнул в машину, хлопнул дверцей и помчался.

Небо так нахмурилось, что ему пришлось включить фары. Ближе к пляжу машину стало болтать от ветра. Дождь так заливал ветровое стекло, что «дворники» не справлялись с потоками. Он покатил по безлюдной Серф-авеню. Все лавки работали, но покупателей не было видно. Он нашел ту самую, ведущую к пляжу улицу, на которой останавливался, когда привозил сюда Сиам. Дождь превратился в тропический ливень. Уткнувшись бампером в деревянный шлагбаум, которым заканчивалась улица, Зигги распахнул дверцу, чтобы сориентироваться.

Его сразу ослепил дождь. За несколько секунд, потребовавшихся ему для того, чтобы понять, что вокруг нет ни души, он вымок до нитки. Нырнул в машину, нашарил блокнот и прикрыл им голову, как зонтом. Блокнот сразу намок и обвис. Он швырнул его на сиденье и поднял воротник пиджака.

Под настилом прижималась к бетонному цоколю продрогшая собака. Сырой песок издавал сильный запах мочи. Зигги, морщась, забрался под настил. На пляже он не увидел ничего, кроме ровных рядов мусорных корзин. Океан был скрыт от него влажным туманом. Впечатление было такое, будто пляж упирается не в океан, а непосредственно в низкое небо.

Зигги постучал одним ботинком о другой, чтобы сбить песок, и поспешил обратно в машину. Там он налег грудью на руль и застыл. Потом, захлопнув дверцу, чтобы не мокнуть без толку, уронил руки на колени. Пальцы скрючились, как клешни. Он принялся нервно похлопывать себя по коленкам. Зигги хотел разразиться проклятиями, однако упадок сил был таким сокрушительным, что его не хватило даже на это.