Второй голос Упав в постель пуховую, Срываю ризу новую, Но в тайне темноты Войдешь не ты! не ты! Первый голос Пусть воск прозрачный топится, Пусть милый мой торопится, Тяну я руки в ночь, Мне больше ждать невмочь! Второй голос Пусть милый не торопится, Пусть в омуте утопится, — Не видеть бы ему Греха в своем дому! 29 октября 1908 Весенняя песня девушек Wand wird die Stunde kornmen, Das einer mich genommen, Und mein Braut-Bett knackt! Сини все проталины Под ногой весны. Солнцем мы ужалены, Ветром мы пьяны! С воздухом вливается В нас апрельский хмель… Скоро ль закачается Девичья постель! Чу! поет над водами Вешних мошек рой. Время — хороводами Виться под горой. Песнями и плясками Время — ночь вспугнуть… Ах, когда ж под ласками Побледнеет грудь! Словно в церкви статуя, Мы зимой весь день. Скоро, лиловатая, Зацветет сирень, Скоро куст шиповника Будет весь в цветах… Ах! когда ж любовника Встречу я впотьмах! 1907 Уголек Солнца уголь кругло-красный Бросил отблеск на снега. Мальчик скромный, мальчик страстный, Я ль сурова? я ль строга? Я — как этот мрамор белый, Ты — в камине уголек. Мальчик робкий, мальчик смелый, Что ж ты медлишь там, у ног? Уголь к углю тянет губы, Шепчет огненную речь. Мальчик милый! — почему бы Телу к телу не прилечь! Шторой скроем окна эти, Пусть не видит нас закат. Но смотри: при красном свете Груди радостней дрожат! Солнца уголь кругло-красный Канет в сумрак роковой… Уголь-мальчик, мальчик страстный, Обожги меня собой! Март 1907 Наша тень Наша тень вырастала в длину тротуара В нерешительный час догоравшего дня. И лишь уголья тлели дневного пожара, В отдаленьи, за нами — без сил, без огня. Наша тень подымалась на стены строений, То кивала с простенков, то падала вновь И ловила мои утомленные пени, — Что костер догорел, что померкла любовь. Засветились огни; наша тень почернела; Отбегала назад и росла впереди, Угадала, как я прошептала несмело: «Если больше не любишь, так что ж, — уходи!» Ослепил нас фонарь сине-газовым светом, И, растаяв внезапно у ног без следа, Наша тень засмеялась над тихим ответом, Над нежданным ответом: «Прощай навсегда!..» 2–3 апреля 1906
В том же парке («Здравствуй, листик, тихо падающий…») Здравствуй, листик, тихо падающий, Словно легкий мотылек! Здравствуй, здравствуй, грустью радующий, Предосенний ветерок! Нежно гаснет бледно-палевая Вечереющая даль. Словно в лодочке отчаливая, Уношусь в мою печаль. Ясно гаснет отуманенная Заводь сонного пруда, Сердце, словно птица раненая, Так же бьется, как тогда. Здесь, вот здесь, в стыдливой длительности Слили мы уста в уста. Как же нет былой действительности? Он не тот? иль я не та? Выхожу в аллею лиловую, Где сказал он мне: «Я твой!..» И не плачу, только всхлипываю, Шелестя сухой листвой. Но не длить мечту застенчивую В старый парк пришла я вновь: Тихой грустью я увенчиваю Опочившую любовь! 12–13 апреля 1906 В городе Голос города (терцины) Когда я ночью, утомлен, иду Пустынной улицей, и стены сонны, И фонари не говорят в бреду, И призраки ко мне не благосклонны, — В тиши холодной слышится порой Мне голос города, зов непреклонный: «Ты, озабочен, здесь спешишь. Другой — На ложе ласк, в смешном порыве, выгнут, В притоне третий, скорчен за игрой. Но жив — лишь я и, вами не постигнут, Смотрю, как царь, в безмолвие ночей. Ты думаешь, что вами я воздвигнут? Нет! люди — атомы в крови моей; И, тела моего живые клетки, Дома — тяну я в глубину полей. Как птицам лес дарит весною ветки, Свое богатство отдаю вам я, Но раньше им владели ваши предки. Не равны мы на скале бытия: Вам жить — года, а мне — ряды столетий! Шумя, теснится городов семья. Когда ж и я свершу свой подвиг, дети, Не вам я завещаю пышный прах, Все, что хранят ревниво зданья эти. Есть братья у меня в иных краях: Мои богатства, как из недр могильных, Пусть вырвут, и замкнут в своих стенах, И над людьми смеются смехом сильных!» вернуться Придет, как час настанет, Любимый мой, и станет Кровать моя трещать! Народная песня (нем.). |
