1 июня 1901 В Дамаск Губы мои приближаются К твоим губам, Таинства снова свершаются, И мир как храм. Мы, как священнослужители, Творим обряд. Строго в великой обители Слова звучат. Ангелы, ниц преклоненные, Поют тропарь. Звезды — лампады зажженные, И ночь — алтарь. Что нас влечет с неизбежностью, Как сталь магнит? Дышим мы страстью и нежностью, Но взор закрыт. Водоворотом мы схвачены Последних ласк. Вот он, от века назначенный, Наш путь в Дамаск! 1903 Гиацинт Словно кровь у свежей раны, Красный камень гиацинт Увлекает грезу в страны, Где царит широкий Инд; Где в засохших джунглях внемлют Тигры поступи людей И на мертвых ветках дремлют Пасти жадных орхидей; Где, окованная взглядом, Птица стынет пред змеей И, полны губящим ядом, Корни пухнут под землей. Сладко грезить об отчизне Всех таинственных отрав! Там найду я радость жизни — Воплотивший смерть состав! В лезвее багдадской стали Каплю смерти я волью, И навек в моем кинжале Месть и волю затаю. И когда любовь обманет, И ласкавшая меня Расточать другому станет Речи нег на склоне дня, — Я приду к ней с верным ядом, Я ее меж ласк и чар, Словно змей, затешу взглядом, Разочту, как тигр, удар. И, глядя на кровь у раны (Словно камень гиацинт!), Повлекусь я грезой в страны, Где царит широкий Инд. 20 декабря 1900 Подражание Гейне Мне снилось, я в городе дальнем, Где ты истомилась одна. Твой мальчик прохожего встретил, Сказал мне, что мама больна. К тебе я вошел, как безумный, Шепнула ты мне: наконец! И слышалось четко биенье Двух слишком счастливых сердец. Я сел на скамью у кровати, И сердце мне сжала тоска: Бледны исхудалые щеки, Бледна и прозрачна рука. Твой муж, и сестра, и сиделка — Все вдруг отошли к стороне, И я целовал твои руки, И ты улыбалася мне. И ты мне сказала: «Мой милый, Мы точно голубки в грозе», — К тебе я прижался, рыдая, И плакали, плакали все. В слезах я проснулся безумный, Кругом темнота, тишина, И город далек, где томишься Ты в тяжком недуге одна. 1 июля 1901
Прощальный взгляд Я сквозь незапертые двери Вошел в давно знакомый дом, Как в замок сказочных поверий, Постигнутый волшебным сном. Сквозь спущенные занавески Чуть проникали тени дня, И люстры тонкие подвески Сверкали бледно, не звеня. И так шаги казались странны, Почти заглушены в коврах. Картины, темны и туманны, Терялись смутно на стенах. Я встретил взгляд без выраженья Остановившихся часов. Полузасохшие растенья Стояли стражей мертвецов. Я заглянул… Она смотрела, Как тихо догорал камин. Зола каких-то писем тлела, Но в воздухе дышал жасмин. На платье белое — все реже Бросали угли отсвет свой. Она вдыхала запах свежий, Клонясь все ниже головой. И, не веселый, не печальный, Я скрылся, как вошел, без слов, Приняв в гостиной взгляд прощальный Остановившихся часов. 25 декабря 1901 К близкой Предстанет миг, и дух мой канет В неизмеримость без времен, И что-то новое настанет, И будет прах земли как сон. Настанет мир иных скитаний, Иных падений и высот, И, проходя за гранью грани, Мой дух былое отряхнет. Воспоминанья все утратит, В огне небес перегорит И за познанье тайн заплатит Забвеньем счастья и обид. И вот, как облако влекомый, Молчанье строгое храня, Я вдруг завижу лик знакомый, И трепет обожжет меня. В моей душе преображенной, От всех условий бытия, Как мысль от тени, отрешенной, Восстанет вся любовь моя, Весь круг бессилия и счастья, Все дни, что вечностью прошли, Весь вещий ужас сладострастья, Вся ложь, вся радуга земли! И словно вновь под сводом звездным, С своей бездонной высоты, Твое я имя кину к безднам, И мне на зов ответишь — ты! |
