10–23 июля 1906 Nynäshamn В поле Век за веком Взрывают весенние плуги Корявую кожу земли, — Чтоб осенью снежные вьюги Пустынный простор занесли. Краснеет лукаво гречиха, Синеет младенческий лен… И снова все бело и тихо, Лишь волки проходят, как сон. Колеблются нивы от гула, Их топчет озлобленный бой… И снова безмолвно Микула Взрезает им грудь бороздой. А древние пращуры зорко Следят за работой сынов, Ветлой наклоняясь с пригорка, Туманом вставая с лугов. И дальше тропой неизбежной, Сквозь годы и бедствий и смут, Влечется, суровый, прилежный, Веками завещанный труд. Январь 1907 Весенний дождь Над простором позлащенным Пестрых нив и дальних рощ Шумом робким и смущенным Застучал весенний дождь. Ветер гнет струи в изгибы, Словно стебли камыша, В небе мечутся, как рыбы, Птицы, к пристани спеша. Солнце смотрит и смеется, Гребни травок золотя… Что ж нам, людям, остается В мире, зыбком как дитя! С солнцем смотрим, с небом плачем, С ветром лугом шелестим… Что мы знаем? что мы значим? Мы — цветы! мы — миг! мы — дым! Над простором позлащенным Пестрых нив и дальних рощ Шумом робким и смущенным Прошумел весенний дождь. 13 июня 1908 Август И первый лист любезен падший. Вяч. Иванов Здравствуй, Август, венчан хмелем, Смуглый юноша-сатир! Мы ковры под дубом стелем, Мы в лесу готовим пир! Будь меж нами гость желанный За простым лесным столом. Груды груш благоуханны, Чаши пенятся вином. Заплелись багрянцы клена В золотую ткань дубов, Но за ними — небосклона Синий круг без облаков. Словно этот плод созрелый, Лето соками полно! Пей же с нами чашей целой Вечно жгучее вино! Ты, серпы точивший в поле, Ты, поднявший первый цеп, Славь недели полной воли, Новый плод и новый хлеб! Август милый! отрок смуглый! Как и мы, ты тоже пьян. Свечерело. Месяц круглый Озарил круги полян. Мы не спорим, не ревнуем, Припадая, как во сне, Истомленным поцелуем К обнажившейся спине. 1907
В лугах Задремал пастух понурый. Над унылостью равнин Тучи медленны и хмуры, Преет мята, веет тмин. Спит пастух и смутно слышит Жвачку ровную коров, А над сонным осень дышит Чарой скошенных лугов. Спит пастух, но в тихом стаде Есть другой сторожевой — В белом дедовском наряде И с венцом над головой. Он пришел от ближней речки, Где дрожали тростники: Перед ним встают овечки, На него глядят быки. Лошадям он гривы гладит, Жеребят сбирает в круг, И со злой овчаркой ладит, Как хозяин и как друг. Спит пастух, и дышит тмином, И во сне виденьям рад… Тихо бродит по долинам Древний пастырь местных стад. Август 1907 Осеннее прощание эльфа В небе благость, в небе радость, Солнце льет живую сладость, Солнцу — верность, Солнцу — вздох! Но листок родного клена, прежде сочный и зеленый, наклонился и засох. В небе снова ясность мая, облака уходят, тая, в завлекательную даль, Но часы тепла короче, холодней сырые ночи, отлетевших птичек жаль! Ах! где тихо ропщут воды, вновь составить хороводы легких братьев и сестер! Но никто не слышит зова, и гудит в ответ, сурово, поредевший, строгий бор. Веют струи аромата и по ниве, грустно сжатой, и по скошенным лугам, Но ни бабочек блестящих, ни стрекоз, в луче дрожащих, не видать ни здесь, ни там! Где вы, братья! сестры, где вы! наши пляски и напевы отзвенели, отошли! Сгибнуть эльфам легкокрылым, вместе с августом унылым, вместе с прелестью земли! Но сегодня в небе радость! Солнце льет, прощаясь, сладость! Солнцу — верность, Солнцу — вздох! В миг последний, с тем же гимном, здесь, в лесу гостеприимном, упаду на серый мох! Май 1907 «Закат спокойный и огнистый…» Закат спокойный и огнистый, Как пронизал лучами ты И пруд, рубинно-серебристый, И зелень ветел, и цветы, Так озари и души эти, Двоих на мир благослови, Чтоб озарилось в кратком свете Глухое озеро любви! Закатный блеск! огонь алтарный! Ты смело принимаешь тень, И гаснешь, веря в лучезарный, Жемчужный, бирюзовый день! Но кто, под месяцем лукавым, Сбежит с откоса в тростники По темным и росистым травам, Бросая в воздух огоньки? Кто диким хохотом отметит Тот миг, когда всплеснет вода, И новую русалку встретит Насмешками на дне пруда? |
