Ноябрь 1900 Юргису Балтрушайтису («Ты был когда-то каменным утесом…») Ты был когда-то каменным утесом И знал лишь небо, даль да глубину. Цветы в долинах отдавались росам, Дрожала тьма, приветствуя луну. Но ты был чужд ответам и вопросам, Равно встречая зиму и весну, И только коршун над твоим откосом Порой кричал, роняя тень в волну. И силой нам неведомых заклятий Отъятый от своих стихийных братии, Вот с нами ты, былое позабыв. Но взор твой видит всюду — только вечность, В твоих словах — прибоя быстротечность, А голос твой — как коршуна призыв. Декабрь 1900
«Призраки», картина М. Дурнова Это они — соблазненные! — В час умилений ночных, — Усыпленные, полусонные… Не надо помнить об них. Облака потянулись холодные, Птиц таинственный рой, Цветы раскрылись бесплодные, — Зелень ярка под горой. Вам близки отжившие, мертвые! Дьяволы шепчут об чем? Это мечты, — мечты полустертые В одиноком, далеком былом. 11 марта 1900 Г.Г. Бахману Вся красота тебе доступна! Тебе ясна ее звезда: И в глубине мечты преступной, И в безднах рабского труда. Толпа безвестных, безымянных, Покорно бивших о гранит, Среди пустынь, как сон пространных, Воздвигла чудо пирамид. И ты вступаешь в сонмы черни, Ее речами говоря, И славишь труд, — да суеверней Она приветствует царя. 25 ноября 1899 Случайной Одна из осужденных жриц… Chefs d'œuvre Я люблю в глазах оплывших И в окованной улыбке Угадать черты любивших — До безумья, до ошибки. Прочитать в их лживых ласках, В повторительных движеньях, Как в бессмертно-верных сказках, О потерянных томленьях. За бессилием бесстрастья, Не обманут детской ложью, Чую ночи сладострастья, Сны, пронизанные дрожью, Чтя, как голос неслучайный, Жажду смерти и зачатий, Я люблю за отблеск тайны Сон заученных объятий. 5 июня 1899 Памяти Е.И.П. Мы встретились с нею в пустыне, Утром в пустыне. Солнце палило песок. Торопливо шел я — на Запад, Она — на Восток. Лицо ее, полное светом, Полное светом, Словно сияло в лучах; И таились вещие тайны В глубоких очах. Надеждой сердце забилось, Сердце забилось, Веря, что миг тот высок… И мы молча прошли, я — на Запад, Она — на Восток. 28 августа 1897 Ей же Огонь еще горит, и светит, светит нам, — А тени серые легли по сторонам И чутко сторожат его невольный трепет. Но не мерцает он, и дрожь его, как лепет, Как лепет медленный, как тихие слова. Он шепчет свой завет пред ликом божества, Он с нами говорит, слабеет, но сияет, И — светлый, как всегда — покорно угасает. 7 сентября 1897 По поводу сборников «Русские символисты» Мне помнятся и книги эти, Как в полусне недавний день; Мы были дерзки, были дети, Нам все казалось в ярком свете… Теперь в душе и тишь и тень. Далеко первая ступень. Пять беглых лет — как пять столетий, 22 января 1900 По поводу «Me Eum Esse» «О, эти звенящие строки! Ты сам написал их когда-то!» — Звенящие строки далеки, Как призрак умершего брата. «О, вслушайся в голос подруги! Зову я к восторгам бесстрастъя!» — Я слышу, на радостном Юге Гремят сладострастно запястья. «Я жду, я томлюсь одиноко, Мне луч ни единый не светит!» — Твой голос далеко, далеко, Тебе не могу я ответить. 8 ноября 1897 К самому себе Я желал бы рекой извиваться По широким и сочным лугам, В камышах незаметно теряться, Улыбаться небесным огням. Обогнув стародавние села, Подремав у лесистых холмов, Раскатиться дорогой веселой К молодой суете городов. И, подняв пароходы и барки, Испытав и забавы и труд, Эти волны, свободны и ярки, В бесконечный простор потекут. Но боюсь, что в соленом просторе Только сон, только сон бытия! Я хочу и по смерти и в море Сознавать свое вольное «я»! |
